Закон землеройки

Поставив перед собой новую задачу, я принялся перечислять в уме все возможные варианты дальнейших действий – от банального вызова из Москвы Михаила на роль единственного помощника до официального оповещения городских властей об обнаружении мною на дне пруда ценнейшего клада. Перебрав таким образом не менее шести вероятных сценариев развития событий, я переключился на мысли о собственной безопасности: как ни крути, а одно дело – умудриться незаметно извлечь гипотетический сундук со дна пруда, и совсем другое – суметь доставить его в Москву, не потеряв при этом головы.

В ходе активных дорожных размышлений я пришел к выводу, что более-менее «управлять» ближайшими событиями смогу лишь в том случае, если буду молчать о кладе как рыба. И что в первую голову о монастырских сокровищах не должна узнать ни одна живая душа из городского руководства: бог весть, какими узами родства, дружбы и общих интересов могут быть связаны между собой жители Энска! Словом, первый свой шаг для достижения цели я в итоге сформулировал предельно ясно: добиться, чтобы меня оставили в «прудовом проекте» вплоть до его завершения.

«Предложи мне сейчас отец Аристарх принять монашество, и ведь соглашусь не раздумывая», – усмехнулся я мысленно собственному рвению и вдруг понял, что… заблудился. Обнаружив, что топаю почему-то уже не по проселочной дороге, а по сильно заросшей лесной тропинке, торопливо развернулся и зашагал в обратную сторону. Тропинка однако долго петляла, словно не желая выпускать меня из леса, и пришлось обратиться за помощью к доброму старому другу – компасу. Тот, как обычно, не подвел, и скоро лесная чаща сменилась светлыми грибными полянками, а еще спустя несколько минут я благополучно выскочил на гравийную дорогу. Когда же услышал раздавшийся неподалеку звук автомобильного двигателя, вздох облегчения вырвался из груди сам собою: значит, паром уже близко!

Достигнув причала, я увидел съехавшую с него на борт парома видавшую виды коричневую «Победу» и слегка подивился: в Москве подобных раритетов уже днем с огнем не сыщешь, а тут, в провинции, они, оказывается, до сих пор в ходу! Поэтому, прыгнув на паром, невольно заглянул в салон. Увидел, что характерные для «Победы» диваны заменены одним-единственным креслом, явно снятым с «Жигулей», а все остальное пространство занято толстыми досками.

– Любуетесь или любопытствуете? – выглянул из окна автомобиля водитель.

– Удивляюсь! – признался я.

– Да чему ж тут удивляться? – вышел он из машины. – Просто приспособил дедову тачку под перевозку камня. Камень-то в наших черноземах всем нужен, тем более что в последнее время каждый второй желает собственным домишком обзавестись…

– И какой же вес она выдерживает?

– Мотор слабоват, но за три ходки не меньше тонны булыжников перевожу.

В этот момент из-за пристроенного к пристани сарая показался Владислав, толкавший перед собой старый велосипед, на руле которого висела объемистая сумка.

– Извиняюсь за опоздание, – сказал он, приблизившись, – проклятая железка подвела: цепь на полпути лопнула. Три километра на себе это чудище тащил.

– Да надо было оставить его в каких-нибудь кустах, а на обратном пути забрал бы.

– Точно! – хлопнул себя по лбу Славик. – Не догадался, балда!

Спрятав злополучный велосипед в густых зарослях орешника неподалеку от переправы, мы добрались с ним вскоре до деревни Черногрудино.

– И где же здесь карьер? – спросил я, окинув взглядом раскинувшиеся перед нами равнинные окрестности.

– «Копанки» расположены в полутора километрах отсюда, – ответил спутник. – Но идти будет легко, под гору. Только кажется мне почему-то, что напрасно мы сюда заявились.

– С чего бы вдруг такие сомнения?

– Да я лишь по дороге сюда вспомнил, что в прошлом году в нашем городе неожиданно настоящий серебряный бум случился. Даже сеструха себе тогда цепочку и несколько колечек прикупила. Причем штучки-то все литые – сразу видно, что не Турция и не штамповка. В общем, производства явно местного. Ванька Новгородцев, приятель мой из соседнего дома, тоже тогда серебряным перстнем обзавелся, а уж на дискотеке и вовсе каждый второй серебром сверкал. Вот и сообразил сейчас: значит, партизанские монеты кто-то еще в прошлом году обнаружил…

– Хм… Кажется, я даже догадываюсь, кем они могли быть обнаружены, – хмыкнул я, припомнив парня на «Победе». – Сборщиками камней! – Встретившись с удивленным взглядом Владислава, пояснил: – Видишь, вокруг только огромные каменные валуны лежат, которые и вдвоем-то не поднять. Значит, все более мелкие камни давно уже собраны и вывезены на местные стройки. А когда на дорогах камушки закончились, сборщики отправились…

– В «копанки»! – догнал мою мысль Славик. – Раньше здесь действительно груды камней всюду лежали, а теперь одни лишь неподъемные валуны остались. Потому, видно, сборщики-камневозы и полезли вглубь склона… – с грустным вздохом заключил он.