Закон землеройки

– Отличные снимки, – похвалил я юношу. – И что, все сам делал?

– Сам! – запунцовел от гордости парень. – Я с детства фотографировать люблю. В фотокружок даже ходил при школе…

– А ты все десять лет в Энске учился?

– Не-ет, – удивленно протянул Слава. – Мы ж сюда только года четыре как переехали… Неужто я и об это вам не говорил?

Тут кухонная дверь предупреждающе скрипнула, и в нее протиснулась явно только что проснувшаяся Татьяна.

– Ой, прошу прощения! – воскликнула она смущенно, заметив, что я сижу за столом в одном полотенце.

– Заходи, заходи, присаживайся, – разрешающе кивнул ей я.

Девушка быстро приготовила и подала нам завтрак, во время которого я вкратце ознакомил с событиями минувшей ночи и ее. Потом они со Славиком стали обмениваться мнениями, а я вновь вернулся к невеселым размышлениям: «Почему все мои усилия не дают должного результата? Правда, продажа оружия прошла вроде бы успешно, но и с ней я, похоже, опростоволосился. Ведь судя по тому, сколь легко городской голова расстался с озвученной мной Лукавцу суммой, он с такой же легкостью мог бы расстаться и с суммой вдвое больше. Черт, а с помощниками-то я до сих пор так ведь и не рассчитался!..»

– Танюш, – бесцеремонно прервал я диалог молодых людей, – принеси, пожалуйста, сумку, которую я тебе вчера доверил. Хочу, друзья, отблагодарить вас за помощь…

Деньги мы поделили быстро, но во время расчетов я невольно вспомнил и о деньгах, оставленных в свое время на хранение Анастасии. Вспомнил и сразу загрустил: странное, мягко говоря, поведение родственников Владислава заставляло подозревать их в причастности к монастырской секте. Да и Татьяна с Федором Богдановичем – друзья ли мне, если пользовались поблажками Красновского? А могу ли я доверять излишне словоохотливому Славику? Кто он мне – друг? враг?…

– Слав, тебе Настя не говорила случаем, куда она мою монастырскую зарплату спрятала? – спросил я напрямик у юного хозяина квартиры.

– Сейчас поищу, – с всегдашней услужливостью умчался Владислав в коридор.

Я взглянул на Татьяну, аккуратно укладывавшую свою «долю» в небольшую напоясную сумочку.

– Никогда таких денег в руках не держала, – смутилась она, перехватив мой взгляд.

– На что собираешься потратить?

– Половину дедушке отдам, а на вторую половину особые виды имею, – хитро стрельнула Татьяна глазами.

– Кстати, раз уж о дедушке разговор зашел… Помнишь, он мне недавно о их с братом походе за маслом в монастырь рассказывал? – Девушка кивнула. – Не знаешь, чем та история закончилась? А то мы с Федором Богдановичем не договорили в тот раз…

Девушка нахмурилась, над бровями ее обозначилась тонкая горизонтальная складочка.

– Знаю, конечно. Он просто не очень любит об этом вспоминать…

– Расскажешь? – умоляюще взглянул я на нее.

– Хорошо, – неуверенно произнесла она, после чего, горько вздохнув, поведала мне весьма печальную историю.

…Возвращаясь из монастыря домой, маленькие Федя и Гоша то и дело натыкались на окоченевшие трупы убитых людей и, конечно же, на всякий случай обыскивали их: времена были тяжелые и голодные, и оба хотели хоть как-то помочь матери, в одиночку растившей четверых детей. В карманах одной из жертв войны они обнаружили две странные трубочки из золотистого металла и небольшую шкатулку. Принесли находки домой, стали рассматривать. В шкатулке нашли несколько старинных женских украшений и свернутый рулончиком кусок отбеленной кожи с непонятными выцветшими письменами, а вот золотистые палочки оказались наглухо запаянными. Они-то и вызвали у мальчишек неподдельный интерес: тайна, как-никак!

Курочить столь красивые вещицы топором или ножовкой им стало жалко, поэтому для начала они решили просто нагреть их. Сунулись было к печи, да мать как раз приготовлением скудного обеда возле нее занималась. В общем, прогнала она их на улицу. Тогда братья отправились в стоявший неподалеку амбар, где у соседа-кузнеца имелся горн, в котором он плавил металл для изготовления подков и прочих нужных горожанам вещей. Угля в амбаре не оказалось, но братья не растерялись: насобирали во дворе щепок, да и разожгли-таки огонь. Потом положили в топку кирпич, а на него – одну из найденных трубочек. Сами на всякий случай отошли в сторону, резонно опасаясь возможного взрыва.