Закон жанра

Скрип открываемых решеток, стук ключа-вездехода, раздраженные окрики конвоира – все это действовало на нервы. Но самое худшее было впереди.

Его завели в камеру, закрыли за ним дверь. Он остался один на один с незнакомым ему миром. В Лефортово он содержался в более-менее человеческих условиях. А здесь камера, битком набитая уголовниками. И все смотрят на него, скалятся. А он стоит как дурак и не знает, что делать... Нет, знает... Он поздоровался, представился – назвал имя, статью, срок. А братья-уголовнички смотрят на него, прикалываются. Забава очередная пожаловала.

В камере тесно, вонь такая, что в носу жжет. Жарко, как в парилке. Свободных шконок не наблюдается. Более того, большинство коек делилось на двух, а то и трех человек. Ярослав ждал, когда ему покажут его место. Но пока что показывали на него самого.

– А я его знаю! – сообщил кто-то и засмеялся.

Как будто кикимора захохотала, аж мурашки по коже. А вот и само чудище объявилось. Бритая голова, узкий лоб, глубоко посаженные глаза, нос на полморды, оттянутая кверху губа. И походка, как у Леонова в «Джентльменах удачи», когда он Миколу Питерского брал на понт. И улыбка гадкая, мерзкая.

– Это ж мент!

Ярослав сошел с лица. Такая предъява ничего хорошего ему не сулила. По камере прошел осуждающий гул.

– Ну, типа, шутовской мент, – поправился «кикимор». – Он в кине мента заправляет...

– Так его самого надо заправить! – хохотнул кто-то.

– Во! А это вариант!.. Он в кино нашего брата на раз гасит. Кия-хуя! Типа, круче всех. А как оно в жизни, пацаны?

– Да туфта все это в кино! Надо его самого загасить...

– Да! Ты, Комок, его и сделаешь...

– Не вопрос!..

С верхней шконки в ближнем от окна углу свалился мордастый крепыш. Голый торс, грудь и плечи в татуировках. В глазах бычья готовность бить всех и крушить.

– Только одного тебя будет мало, – ухмыльнулся «кикимор». – В кино этот чудила сразу троих отоварил. Так пусть теперь докажет, что не фуфло нам впаривал...

Вот так золотая медаль славы повернулась к Ярославу обратной стороной. А там скрещенные кости и оскаленный череп – знак смертельной опасности.

– Слышишь, ты! – обратился к нему уголовник. Он намеренно не называл его по имени. Как будто он для него пустое место. – Давай забьемся. Если ты такой же крутой, как в кино, то живи и здравствуй. Никто тебя не обидит... А если ты фуфло по жизни, то фуфлом и останешься. Под шконкой у параши спать будешь... Ну так чо, забились?

Выбора у Ярослава не было. Пан или пропал. А он хотел быть паном...

«Кикимор» получил согласие и на свой выбор поставил против него еще двух бойцов. Трое против одного. Уголовная братия жаждала зрелищ. Что ж, она их получит. Ярослав был настроен очень решительно. Боевой азарт мгновенно вскипятил кровь, но тут же все успокоилось. Голова холодная, рефлексы обострены. Он готов к бою...

В камере тесно. Но это ему лишь на руку. В учебке их натаскивали на рукопашную схватку на ограниченных участках местности. В Афгане это здорово пригодилось. Пригодится и сейчас.

Уголовникам было в радость размять кости. К тому же они жаждали актерской крови. Неандертальцы... Первым на Ярослава набросился Комок. Но он его опередил. Провел обманный удар рукой в голову, сбил противника с толку и одновременно ударил ногой в пах – проникающий «мае-гери», быстрый, мощный. Уголовник схватился за отбитые коки, согнулся. Хорошо бы приголубить его коленкой по морде. Но нет времени. Второй «гладиатор» уже наносит удар. Ярослав резко сократил расстояние до него с уходом в сторону. За ним сила и напор. И сокрушительный удар – локтем в челюсть. Третьего противника он достал ногой. Мощный удар в живот согнул его в три погибели. Но боец не растерялся. И со всей силы ударил Ярослава мордой по колену... Вернее, это Ярослав его ударил. Да так, что из раздавленного носа в два фонтана брызнула кровь... Но первая жертва уже оправилась от удара. И бросилась в атаку. Только уголовник не учел один момент. Все его соратники были выведены из строя, Ярослав мог уделить ему все свое горячее внимание. Он перехватил брошенный ему в лицо кулак, взял бойца на прием, швырнул через колено, уложил на пол. И снова удар в солнечное сплетение. На этот раз кулаком. И на добивание... На этом все закончилось.

– Ни фига себе, фу-ты ну-ты! – ошалело протянул «кикимор». – Ты чо, совсем дикий?

– Ну ты же сам этого хотел!

Ярослав смотрел на него с таким видом, будто собирался пустить под пресс его самого. Уголовник дрогнул.

– Да нет, я этого не хотел... Но уговор дороже денег, да?

Он освободил для Ярослава не место, а целую шконку. Роскошь для переполненной камеры. Но ведь Ярослав в бою отвоевал свое право на место под тюремным солнцем, ему не в чем себя упрекнуть.

В камере он провел две недели. Как и обещал «кикимор», никто его не трогал, не обижал. А потом всю хату загрузили в автозаки и повезли на железнодорожный вокзал. Впереди был этап. Впереди шесть долгих лет неволи...

Часть III

Глава первая