Закон Жизни (СИ)

Она отвернулась, и судя по доносящимся из темноты всхлипам я понял — опять плачет. Моя рука, положенная на плечо, оказалась тут же скинута.

— Что случилось?

— Ничего.

— Хорошо. Тогда почему плачешь?

— Просто так.

— Просто так не бывает. Объясни, что случилось…

И так несколько раз, по кругу. Пока, наконец, не раскололась.

— Я тебе не нравлюсь, да?

— Как не нравишься? Вообще-то, наоборот.

— Почему тогда не…

— Что не?

— Это самое не…

— Так ты ещё маленькая!

— Я?! Маленькая?!

— Ага. Сколько тебе зим-то, полных?..

— Не скажу. И знаешь, сам ты… Маленький…

— Ну хорошо, я маленький, уговорила. Но ты тоже.

— А вот и нет! Я-то уж точно постарше некоторых буду!

— Значит, нет?

— Да! Нет! То есть да, не маленькая! Давно уже! Меня ещё две… Да почти три зимы уже прошло, как хотели замуж выдать! Если бы… Если бы сложилось иначе, уже детей бы растила.

— Ничего себе!

— Ты странный.

— Я?

— Ты.

— Чем же?

— Зачем ты вообще повёл меня из лагеря, если не хотел ничего?

— Так это… Чтоб не палиться перед гномами.

— Чтобы что не делать?

— Ну, смотри. Я — парень. Ты… Я не понял точно, кто из них знает, и тебя спрашивать не стал, а то вдруг ещё подслушают. Ну, короче, я исходил из того, что они и про тебя тоже считают, что ты мужского рода. И как это было бы — если мы в обнимку, вдвоём, спим, у всех на глазах?

Тело Валерии вновь начало характерно содрогаться, и я дёрнулся было её утешать, в душе вознося мольбы всем возможным богам, чтобы это наконец закончилось. Сейчас-то что опять?

Оказалась, правда, ложная тревога. Девчонка смеялась.

— Знаешь, даже самый слепой гном уже давно догадался бы. Тем более, я и не скрывала ничего.

— Так чего тогда пошла за мной? Не остановила?.. Нет, стой, не говори. Я всё понял.

Понял, что как ни бежал от этого, как ни старался держать дистанцию — но, похоже, от неизбежного не уйти. Рано или поздно, так или иначе, но всё пришло бы к логичному финалу. Просто потому, что невозможно без последствий находиться столько времени вдвоём, практически наедине, с молодой, явно здоровой девушкой, и, фактически, быть единственным мужчиной в её окружении. Да и соврал бы я, если бы сказал, что она мне не нравится. Удивительно, как мы ещё столько времени продержались…

Не давая Валерии больше сказать ни слова, я просто перевернул её лицом к себе, проведя тыльной стороной ладони по не до конца высохшей щеке, сначала по одной, потом по другой, откинул мешающую шкуру… И получилось, что к тому моменту, как пришла пора сменить на посту Барина, я так и не сомкнул глаз.

Но у нас ничего не было. Вернее, я долго и с упоением ласкал, гладил, целовал, мял, заставляя девушку стонать, а её податливое юное тело изгибаться от наслаждения. Но так и не переступил черту. Какой-то психологический барьер внутри мешал это сделать. Тот же, что заставлял всё это время держать дистанцию, которую я честно соблюдал, несмотря даже на то, что мы в буквальном смысле спали столько времени вместе.

Потом, сидя и всматриваясь в темноту, я не мог отделаться от ощущения, что совершил ошибку. Но это было очень далёкое, смутное, никак не желающее обретать какую-то ясную и понятную форму предчувствие, истаивающее и бесследно испаряющееся, стоило только сосредоточить на нём взгляд. И оно с разгромным счётом проигрывало в моей голове у вкуса губ и тихих постанываний Валерии, у запаха её тела, у ощущения касания её мягкой, нежной кожи…

Глава 22

Утром еле разлепил глаза. Хотелось сдохнуть, или хотя бы свернуться клубком, завернувшись в тёплую уютную шкуру, и забыться, а никак не вылезать в этот мерзкий холод, в довесок к которому шли необходимость приготовления завтрака, сборы, и прочие хлопоты, радостно возложенные на нас гномами.

К тому же, проснулся я не сам, как всегда делал, решая вечером, когда хочу встать, и всякий раз точно «включаясь» именно в нужный момент. Нет, меня разбудили щекочущие лицо волосы, лезущие в нос, уши, рот, и их владелица, нетерпеливо елозящая по мне. И она, похоже, нашла лучший способ поднять меня. Правда, именно из-за него я и чувствовал себя совсем не выспавшимся и разбитым…

Когда всё-таки угомонил девчонку и мы подошли к кострищу, некоторые гномы уже шевелились, и даже развели огонь, поставив на него котелок. На растрёпанную Валерию, её припухшие губы и блестящие глаза, внимания никто, как мне показалось, не обратил, а если и обратил — то не подали виду. Зато не преминули попенять, что «наши» обязанности уже отчасти выполнили сами.

— Эй, лежебоки! Растудыть вас и растак. Мы уже и огонь развели, и воду поставили, пока вы в постелях нежитесь, камнем да в ваше ущелье! — Барин махал рукой с трубкой, возмущённо топорща свою рыжую бороду. — Скажите, вот зачем нам такие работники, которые ничего не делают, а? Когда все просыпаются, еда уже готова должна быть! Чтобы не тратить времени! А не так, как сейчас, сломанной вагонеткой вас да в забитую штольню…