Законник

Такое невнимание к своей особе задевает меня за живое, и я, окинув взглядом его растрёпанные волосы, презрительно кривлю губы:

— А что, парикмахера там не нашлось?

Граф непонимающе смотрит на меня, а потом УЛЫБАЕТСЯ:

— Лето… День… Ветер со стороны логова… И… не стоило так за меня волноваться, ваше высочество…

Я хмурюсь:

— Я волновалась не за вас: от вашего оруженосца пахнет кровью… А волки — хищники…

— Им сейчас не до Тома. Прежде чем пойти… как вы выразились, «переодеваться», я зарубил парочку волков прямо перед их пещерами…

Там, в прошлом, я задрала нос, презрительно фыркнула и, не глядя, шагнула вперёд. Камень, попавшийся под правую ногу, покачнулся, и я с ужасом поняла, что падаю! Прямо на жуткое нагромождение камней!

…Острая, похожая на нож, грань камня, летящего в лицо… Выставленные перед собой руки с растопыренными пальцами… Вспышка боли в колене… и чудовищный рывок в сторону-вверх… А потом — вопрос. В котором звучит УЧАСТИЕ:

— Вы не ушиблись?

Эмоции графа Утерса такие яркие, что я перестаю соображать. И прихожу в себя только тогда, когда его пальцы уже проминают мою стопу и щиколотку!

Вспыхнув, пытаюсь вскочить с камня и натыкаюсь на удивлённый взгляд графа:

— Я сделал вам больно, ваше высочество?

Время остановилось само. И я, утонув во взгляде Утерса-младшего, в который раз потеряла голову от пережитых тогда ощущений.

Нет, в прикосновениях его рук не было ни тени желания. И штанину он задирал ровно настолько, насколько требовалось для того, чтобы осмотреть и перевязать ссадину. Но при этом искренне пытался почувствовать мои ощущения и облегчить мне боль…

…Несколько мгновений эмоционального безумия, и я, снова начав соображать, вдруг ощущаю слабенький укол… Взгляд на ногу — и по спине прокатывается волна леденящего ужаса: она истыкана иглами!!!

Набираю в грудь воздух… и снова натыкаюсь на его взгляд:

— Боль прошла, ваше высочество?

Прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю, что боли действительно нет! Но ответить не успеваю — за моей спиной раздаётся еле слышный стон…

Граф, доставший из чехла очередную иглу, замер… потом мгновенно оказался на ногах и с тревогой посмотрел на своего оруженосца. И у меня снова оборвалось сердце: ну откуда в нём столько настоящих чувств? Откуда???

Под левой грудью неприятно кольнуло, и луковица, которая всё время маячила перед внутренним взором, начала медленно бледнеть… Я тяжело вздохнула… и вздрогнула: на её месте вдруг возникло хмурое лицо отца. Его губы шевельнулись, и я снова услышала слова, сказанные им в день, когда меня вернули в Свейрен:

— Таран! Эту тварь переселить в Южное крыло, в покои покойной принцессы Кариэны. Выделить ей пару толковых телохранителей и довести до них мой приказ: ни шага из покоев без их сопровождения… Ясно?

— Да, ваше величество… — кивает воин.

В его глазах — злорадство. А в глазах моего отца — ненависть. И едва заметная тень тщательно скрываемого страха перед Видящим, не ограниченным Словом Подчинения…

Мысленно усмехаюсь последствиям своей проделки, опускаю очи долу и… вздрагиваю, услышав следующую фразу отца: