Законник

– Безусловно! – подтвердил Мелешенко. Дождался, когда визитеры двинутся из кабинета.

– Илья Викторович! Задержитесь, – предложил он.

– Тогда вместе, – Стремянный развернулся.

– Это по уголовному делу о гибели сына Ильи Викторовича, – уточнил Мелешенко. – Так что адвокат нам не понадобится.

Гулевский согласно кивнул.

– Мы рядом! – закрывая за собой дверь, объявил Стремянный. То ли Гулевскому, то ли следователю.

Мелешенко пожевал губами.

– Ловко вы меня, – буркнул он.

– Что? Взбучку получил? Ничего. Может, хоть сейчас до тебя дойдет, что закон – все-таки не дышло.

– Может. Все может, – протянул Мелешенко. Он замялся. – Так вот, по вашему уголовному делу. Показания Арины Серебрянской полностью противоречат другим доказательствам, – объявил он. Гулевский почуял недоброе. – Она возводит напраслину на невиновного человека, – глядя мимо посетителя, продолжил следователь.

– К тому же, нарушая тайну следствия, делает это публично, вызывая нездоровый ажиотаж. Передать дело в суд, не устранив такое существенное противоречие, не имею права. Либо это умышленная клевета, либо – она добросовестно заблуждается. Начал досконально перепроверять, – вдруг, какая личная неприязнь, – и забавная штука вскрылась, – Мелешенко достал из ящика тоненький файлик.

– Так вот, оказывается, ваша ключевая свидетельница лечилась от психического заболевания и до сих пор состоит на учете в психдиспансере по поводу травмы головы.

– И – что с того? – Гулевский догадался, к чему клонится разговор, и разом взмок. – Если вы это обнаружили, то знаете, что лечение она проходила в связи с черепно-мозговой травмой, полученной в результате автоаварии. Там же потеряла мужа и неродившегося ребенка. Удивительно, что вообще выжила. Но ныне она полностью вменяема и способна отдавать отчет своим действиям и руководить ими. Можете побеседовать с лечащим врачом.

– Можем, конечно! – подтвердил Мелешенко. – Но надежней провести стационарную судебно-психиатрическую экспертизу.

Все-таки, – он заглянул в листик, на котором Гулевский разглядел шапку наркодиспансера, – диагноз больно серьезный.

– Надеюсь, любезный, вы шутите? – Гулевский предостерегающе прищурился.

Мелешенко с огорченным видом развел руки.

– Вы что же, всерьез собираетесь бросить свидетеля!! в психушку?! – Гулевский в гневе вскочил. – Это не семидесятые годы, и она не диссидент, с которыми боролась советская власть. У вас нет ни законодательного, ни морального права помещать в психбольницу безвинного человека! Слышите?!

Начальник следствия вскинул, наконец, голову. Гулевский разглядел под очочками упрямое выражение.

– Послушайте, Мелешенко, – стараясь выглядеть внушительно, произнес он. – Вы ж молодой человек. Только начинаете карьеру. Неужто сами не понимаете, что вам отвели роль пешки под сдачу? Дело это громкое, на слуху. Да и я не отступлюсь, пока не добьюсь справедливости. Ведь, исполняя чужую волю, вы рушите собственное будущее. Пусть не сию минуту. Но позже, когда политический климат переменится.

Аргумент оказался неудачным. Напряженное выражение на лице следователя разгладилось. Стало очевидно, в перемену политического климата он верил так же мало, как в январские подснежники. Потому что твердо знал, что подснежники появляются только весной, когда из-под сугробов «полезут» зимние трупы.

– Вы так накидываетесь, профессор, что можно подумать – все зависит от меня, – произнес он насмешливо.

– А от кого же?

– Да от вас! Вы сами ради собственных амбиций гоните девчонку на муки. Прекратите принуждать ее ко лжи, и – никакой экспертизы не понадобится.

– Если решишься на такое, я тебя так ославлю по миру, что собственные дети твоей фамилии стыдиться станут! – пригрозил Гулевский.

– Только не тяните. А то как бы поздно не оказалось, – как ни в чем ни бывало, напомнил следователь. – Почеловечней бы надо быть. Мне и то дуреху эту жалко.

Из следственного комитета Гулевский вышел словно обезвоженным. Прежде в нем теплилась надежда на то, что огласка, которую получило дело, заставит противную сторону отступиться. Отныне иллюзии оставили его. То, что он услышал, и есть позиция власти – ни за что ни под каким нажимом не выказывать и тени слабины. Для власти безопасней прослыть жестокой и неправедной, нежели смешной и малосильной.

Отступаться не собирался и он. И дело давно было не в личной обиде. Но в чем прав Мелешенко, – всему есть цена. Истина по делу – штука важнейшая. Но и она не стоит того, чтобы поломать судьбу двух доверившихся ему женщин.

Гулевский уже дважды получал Е-мэйлы из Германии от Машевича. В последнем письме Машевич написал, что обстоятельства его дела бурно обсуждаются правовым сообществом. Международная ассоциация юристов даже подготовила соответствующее заявление и воздержалась от опубликования только из боязни доставить неприятности самому Гулевскому. Но готова обеспечить содействие в Страсбургском суде. Поэтому его приезд на Запад был бы очень желателен. Гулевский и сам понимал, что возможности добиться справедливости внутри России для него исчерпаны. А значит, обстоятельства просто выталкивают за рубеж.