Законный брак

Эти двадцать семь женщин – мой маленький, но очень важный круг близких подруг, родственниц, соседок. Им от двадцати до девяноста пяти лет. Одна из них – моя бабушка, еще одна – падчерица. Одна – моя самая старая подруга, а еще одна – самая новая. Еще одна недавно вышла замуж, две других (а может, и больше) хотят замуж больше всего на свете, а еще две недавно вышли замуж по второму разу. Есть одна, которая очень рада, что вообще никогда не была замужем. Есть и такая, для которой недавно закончились отношения – длиной почти в десять лет – с другой женщиной. Семь из них – матери, две (в момент написания) ждут ребенка, остальные по разным причинам не имеют детей и испытывают на этот счет совершенно разные эмоции. Кто-то из этих женщин занимается домашним хозяйством, а кто-то – карьерой; имеются и такие, честь им и хвала, кому удается совмещать работу и семью. Большинство из них белые, но присутствуют и чернокожие, две родились на Ближнем Востоке, одна – скандинавка, две из Австралии, одна из Южной Америки и одна из каджунов.[2] Три глубоко религиозны, пять совершенно не интересуются вопросами религии, большинство еще не определились с духовными исканиями, а некоторые с годами выработали собственную систему отношений с Богом. У всех этих женщин чувство юмора на порядок выше среднего. Все в тот или иной момент жизни пережили тяжелую утрату.

В течение многих лет я сидела с этими милейшими людьми за многочисленными стаканами вина и чая и вслух размышляла о браке, интимности, сексуальности, разводах, верности, семье, ответственности и свободе. Моя книга родилась из этих разговоров. Когда я складывала на страницах разрозненные кусочки, то ловила себя на том, что в буквальном смысле беседую – вслух! – со своими подругами, родственницами, соседками и отвечаю на вопросы, порой заданные несколько десятков лет назад, а также задаю новые, свои. Эта книга никогда не появилась бы без этих двадцати семи удивительных женщин, и я безгранично благодарна им за то, что они есть. Одним своим присутствием они учат меня мудрости и утешают в трудную минуту.

Элизабет Гилберт Нью-Джерси, 2009

Глава 1 Замужество и сюрпризы

Брак – это дружба, признанная государством.

Роберт Льюис Стивенсон

Однажды вечером, летом 2006 года, в маленькой деревушке в Северном Вьетнаме, я сидела у почерневшего очага на кухне в компании местных женщин, чьего языка не знала, и пыталась расспросить их о замужестве.

К тому времени я уже несколько месяцев путешествовала по Юго-Восточной Азии с человеком, которому вскоре суждено было стать моим мужем. По общепринятым меркам, наверное, следовало бы называть его женихом, но это слово смущало нас обоих, и потому мы его не использовали. А вообще говоря, нас обоих смущала и сама идея брака. Мы никогда не планировали жениться и не хотели этого. Но в планы вмешалось провидение, и именно поэтому мы теперь как неприкаянные блуждали по Вьетнаму, Таиланду, Лаосу, Камбодже и Индонезии, одновременно предпринимая срочные и даже отчаянные попытки вернуться в Америку и пожениться.

Мужчина, о котором идет речь, уже два года был для меня любимым, драгоценным человеком, и на этих страницах я буду звать его Фелипе. Фелипе – добрый и заботливый джентльмен из Бразилии на семнадцать лет меня старше; с ним я познакомилась во время другого путешествия (оно было запланировано), предпринятого мной за несколько лет до этого в попытке залатать вдребезги разбитое сердце. К концу своих скитаний я его и встретила. К тому времени он уже много лет жил на Бали, мирно и в одиночестве, также пытаясь залатать свое разбитое сердце. За встречей последовала привязанность, затем – неспешные ухаживания и, к обоюдному нашему изумлению, любовь.

Наше нежелание вступать в брак было вызвано вовсе не отсутствием любви. Как раз наоборот: мы с Фелипе были безумно влюблены. Мы с радостью надавали друг другу всяческих обещаний вечно быть вместе. Даже поклялись до конца жизни хранить друг другу верность, хоть эта клятва и не была публичной. Проблема состояла в том, что мы оба пережили ужасный развод, и этот опыт до такой степени измучил нас, что сама мысль о законном браке с кем угодно, даже с такими милыми людьми, как мы сами, наполняла нас гнетущим страхом.

Развод, как правило, дело неприятное (Ребекка Уэст[3] писала, что «разводиться так же весело и целесообразно, как бить ценный фарфор»), и наши не были исключением. По большой космической десятибалльной шкале Ужасных Разводов (где 1 – дружеское расставание, а 10 – ни много ни мало, смертоубийство) я бы оценила свой на семь баллов с половиной. Ни к самоубийствам, ни к убийствам он не привел, но, не считая этого, грызня была самой отвратительной из тех, на какую только способны двое хорошо воспитанных людей. И длилось это более двух лет.