Законный брак

Совместимость двух людей – очень загадочная наука. И не только людей, между прочим! Ученый-натуралист Уильям Джордан написал небольшую, но занятную книжку под названием «Развод среди чаек», где объяснил, что даже у чаек – вида птиц, которые якобы находят себе партнеров на всю жизнь, – союзы заканчиваются «разводами» примерно в двадцати пяти процентах случаев. То есть у одной четверти чаек первый брак является неудачным – до такой степени, что они вынуждены расстаться из-за непримиримых разногласий. Никто не может понять, почему эти конкретные птицы не ладят друг с другом, но факт остается фактом: они не ладят. Они грызутся и отнимают друг у друга еду. Ссорятся из-за того, кому строить гнездо. Спорят, кто будет охранять яйца. И наверняка ругаются, в какую сторону лететь. В конце концов у них просто не получается произвести на свет здоровое потомство. (Как этих вздорных птиц вообще угораздило сойтись, ума не приложу, – почему они не послушались друзей, которые наверняка их предупреждали? Но мне ли их судить.) Короче говоря, после пары сезонов стычек несчастные чайки сдаются и находят себе новых партнеров. И что самое главное, «вторые браки» часто оказываются счастливыми, и многие чайки действительно находят любовь на всю жизнь.

Вы только представьте! Даже у птиц, созданий с мозгами не больше батарейки от фотоаппарата, существует совместимость и несовместимость, основанная, как объясняет Джордан, на «ряде базовых психобиологических различий», дать точное определение которым не смог еще ни один ученый. Птицы или способны терпеть друг друга многие годы, или нет. Вот так всё просто и одновременно сложно.

То же самое с людьми. Некоторые люди просто сводят нас с ума, а другие – нет. И далеко не всегда можно всё исправить. Эмерсон писал, что «не стоит винить себя, если брак не удался», – так может, нам не стоит и чрезмерно хвалить себя за то, что брак счастливый? Ведь любовь всегда начинается одинаково, стартует с одного и того же перекрестка привязанности и желания, где встречаются двое, чтобы полюбить друг друга. Разве в начале любовного романа кто-то может предсказать, что принесут годы? Надо обязательно учитывать элемент случайности. Конечно, чтобы сохранить отношения, нужно прилагать определенные усилия, но я знаю очень хороших людей, которые старались, как могли, но всё равно в итоге развелись, – в то время как другие пары, ничем не лучше остальных, годами живут счастливо и беззаботно, как саморазмораживающиеся холодильники.

Как-то раз я прочла интервью с бракоразводным судьей из Нью-Йорка, который сказал, что в тяжелые дни после событий 11 сентября на удивление много пар забрали свои заявления о разводе. По словам конфликтующих супругов, трагедия потрясла их до такой степени, что они решили дать своим отношениям второй шанс. И в этом что-то есть. Рядом с катастрофой подобного масштаба мелкие стычки по поводу того, кому разгружать посудомойку, действительно кажутся незначительными; осознание случившегося заставляет проникнуться инстинктивным сопереживанием и желанием похоронить старые обиды и даже подарить миру новую жизнь. Это был благородный позыв. Но, как отметил судья, через полгода все эти пары – все до единой – снова вернулись в зал суда, подав на развод. Никакие благородные позывы не помогут, если жизнь в браке стала невыносимой. В этом случае ваш брак не спасет даже атака террористов.

Что касается вопроса совместимости, мне иногда кажется, что семнадцать лет, разделяющих нас с Фелипе, порой идут нам на пользу. Фелипе вечно твердит, что двадцать лет назад муж из него получился бы намного хуже, чем сейчас. Я ценю его зрелость и нуждаюсь в ней. А может, мы просто проявляем особую осторожность, потому что разница в возрасте – еще одно напоминание о недолговечности наших отношений, от которой никуда не денешься. Фелипе уже за пятьдесят, и он не будет со мной вечно; не хочу потратить на ссоры те годы, что у нас есть.

Двадцать пять лет назад я смотрела, как дед хоронит бабушкин пепел на нашей семейной ферме. Стоял ноябрь, дело было в нью-йоркском пригороде в холодный зимний вечер. Мы, его дети и внуки, семенили за ним сквозь лиловые сумеречные тени по знакомым лугам к песчаной отмели в устье реки, где он решил похоронить останки любимой жены. В одной руке у него был фонарь, через плечо – лопата. Землю запорошил снег, и копать было нелегко – даже яму для такой малой емкости, как урна с прахом, и даже такому крепкому мужчине, как дедушка Стэнли. Но он повесил фонарь на голую ветку и принялся медленно копать. А потом всё кончилось. Вот так в жизни и бывает. Человек достается тебе на определенный срок, а потом его нет.

Всем нам придется оказаться на месте моего деда. Всем парам, которые друг с другом по любви, однажды придется нести лопату и фонарь (если, конечно, посчастливится прожить рядом целую жизнь). В наших домах всегда есть третий жилец – время, которое тикает, пока мы заняты ежедневными заботами, напоминая о том, что всех нас ждет. Просто для кого-то оно тикает особенно настойчиво…