Законы диалектики. Всеобщая мировая ирония

В протестантской религии принцип внутреннего мира установился вместе с религиозным освобождением и самоудовлетворением, а вместе с ним появилась и вера во внутренний мир как зло и в силу мирского. И в католической церкви иезуитская казуистика занималась бесконечными исследованиям о внутренней природе воли и ее мотивах. Эти исследования были настолько же подробны и мелочны, как исследования, прежде производившиеся схоластической теологией. В этой диалектике, благодаря которой все отдельное стало неустойчивым, так как зло было превращаемо в добро, а добро в зло, в конце концов не осталось ничего, кроме чистой деятельности самого внутреннего мира, абстрактного начала духа – мышления. Мышление рассматривает все в форме всеобщности и оказывается благодаря этому деятельностью и творением всеобщего.

В прежней схоластической теологии подлинное содержание, учение церкви, оставалось чем-то потусторонним, и протестантская теология продолжала относить дух к чему-то потустороннему, потому что на одной стороне остается собственная воля, дух человека, Я сам, а на другой стороне – благодать бога, святой дух и таким образом в зле – дьявол. Но в мышлении сама личность (das Selbst) присутствует при себе; ее содержание, ее объекты также просто представляются ею, потому что, когда я мыслю, я должен возвести предмет во всеобщее. Это – безусловно абсолютная свобода, потому что чистое «Я» как чистый свет оказывается безусловно при себе; итак, отличающееся от него как чувственное, так и духовное уже не страшно ему, потому что при этом оно в себе свободно и свободно противостоит ему. Практический интерес пользуется предметами, поглощает их; теоретический интерес рассматривает их с уверенностью, что они в себе не представляют ничего, отличающегося от него.

Итак, выше всего во внутреннем мире мышление. Человек несвободен, если он не мыслит, потому что тогда он относится к чему-либо другому. Это постижение, это охватывание другого с глубочайшею уверенностью в самом себе непосредственно содержит в себе примирение: единство мышления с иным оказывается налицо в себе, так как разум есть субстанциальная основа как сознания, так и внешнего и природного элемента. Таким образом и противоположное уже не оказывается потусторонним, чем-то таким, природа чего была бы субстанциально иной.

Теперь мышление есть ступень, достигнутая духом. Оно содержит в себе примирение в своей совершенно чистой сущности, так как оно предъявляет к внешнему требование, чтобы в нем оказывался тот же разум, как в субъекте. Дух признает, что в природе, в мире также должен быть разум, потому что бог разумно создал его. Теперь возник общий интерес к рассмотрению данного мира и к изучению его. Общим в природе оказываются виды, роды, сила, тяжесть, сводимая к ее проявлениям, и т. д.

* * *

Итак, опыт стал наукой о мире, потому что опыт есть, с одной стороны, восприятие, а затем и открытие закона внутреннего, силы, так как он сводит наличное к его простоте. Сознание мышления было впервые избавлено Декартом от той софистики мышления, которая делает все колеблющимся. Как в чисто германских нациях открылся принцип духа, так романскими нациями сперва была постигнута абстракция, которая находится в связи с их вышеупомянутым характером, в котором обнаруживается внутренний разлад. Поэтому опытная наука особенно быстро развивалась у них, а также у англичан-протестантов и у итальянцев.

Людям казалось, что бог как будто только теперь создал солнце, луну, звезды, растения и животных, что законы как будто теперь впервые были установлены, потому что люди заинтересовались ими лишь теперь, когда они узнали свой разум в вышеупомянутом разуме. Глаз человека стал ясным, его чувства были возбуждены, мышление стало работать и объяснять. Законы природы были противопоставлены чудовищному суеверию того времени и всем представлениям о чуждых могучих силах, победа над которыми представлялась возможной лишь благодаря магии.

Люди, и притом католики не менее, чем протестанты, везде говорили: то внешнее, с которым церковь желает связать более высокое, оказывается именно лишь внешним: святые дары – только тесто, реликвии – только кости. Вере в авторитет было противопоставлено господство субъекта, которого он достигает благодаря самому себе, и законы природы были признаны единственною связью между внешним и высшим.

Таким образом стали возражать против всяких чудес, потому что природа есть система известных и познанных законов; в этих законах человек в своей сфере и это означает, что он здесь в своей сфере (zu Hause); он свободен благодаря познанию природы.

Затем мышление занялось и духовной стороной: признали, что в основе права и нравственности лежит человеческая воля, между тем как прежде они устанавливались лишь внешним образом, как заповедь бога, записанная в Ветхом и Новом Заветах, или существовали в форме особого права в старинных пергаментах, как привилегии, или в трактатах.