Законы границы

Барак, где жила Тере, был таким же, как остальные, с той лишь разницей, что вдоль его фасада было двумя рядами развешано белье, а на крыше торчала телевизионная антенна, более высокая, чем у других. Два окна закрывали жалюзи, но дверь была приоткрыта. Толкнув её, я услышал смех — явно из мультфильма по телевизору, в нос мне ударил какой-то приторно-сладкий запах, и, переступив порог, я одним взглядом охватил почти все жилище. Это было помещение площадью сорок квадратных метров, освещенное двумя голыми лампочками и разделенное занавесками на три своего рода комнаты. В главной находилась женщина, готовившая еду на плитке, на полу у ее ног лежала, свернувшись, собака, трое детей расположились перед телевизором на софе, сооруженной из большой деревянной доски и матраса, рядом с ними, на складном стуле, перед столиком с жаровней, сидела молодая мать, кормившая грудью младенца. В двух других комнатах я увидел лишь несколько матрасов, валявшихся на полу, поверх сооруженных из соломы лежанок. Тере стояла на одном из них перед открытым комодом со стопкой сложенной одежды в руках.

Едва я вошел в барак, все повернулись в мою сторону, включая собаку, которая поднялась и зарычала. Заметив, что Тере покраснела, я тоже покраснел, и, прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, она положила одежду на комод, взяла меня за локоть и, объявив своим, что скоро вернется, вытащила меня на улицу. Когда мы оказались в нескольких шагах от двери барака, Тере спросила: «Что ты здесь делаешь?» «Я искал тебя. Хотелось узнать, что с тобой все в порядке. У тебя есть новости от Сарко и остальных?» Мои слова успокоили Тере, и ее настороженность сменилась любопытством. Будто не услышав моего вопроса, она показала на повязку на моей руке и спросила, что произошло. Я принялся рассказывать ей про наш налет на банк в Бордильсе. Тере не прерывала меня, до тех пор пока я не сообщил, что полиция в тот день уже ждала нас на выходе. «Нас кто-то сдал», — произнесла она. «Да», — кивнул я. Потом Тере заявила, что ее это нисколько не удивляет, и я посмотрел на нее, не понимая, что она имела в виду. Тере пояснила: «Сарко виноват. Когда я сказала, что не смогу пойти с вами, он принялся обсуждать это дело со всеми подряд. Когда треплешься направо и налево, обязательно попадется тот, кому не следовало этого слышать. Сарко всегда предостерегал нас от этого и сам же облажался».

Вы не представляете, какое облегчение я испытал, услышав эти слова Тере. Избавившись от необходимости доказывать свою непричастность к доносу, я продолжил свой рассказ, хотя предпочел не упоминать о событиях, произошедших после того, как наша машина перевернулась у моста Ла-Барка: ни о задержании Сарко, ни о моем бегстве с отцом в Колеру, ни о визите инспектора Куэнки в дом Ихинио Редондо. Тере сообщила мне, что ей было известно о Сарко, Гордо и Джоу. Сказала, что с ними все в порядке, хотя Сарко загипсовали ногу. После трех дней допроса в комиссариате их передали судье, тот вынес решение отправить их в Барселону и посадить в «Ла-Модело». «Теперь они ждут суда, но неизвестно, сколько это продлится. Ты же помнишь, сколько прошло времени с тех пор, как сцапали Колилью и Дракулу, а они еще все маются в ожидании. Ну а что до Сарко с остальными, то им светит не менее четырех-пяти лет. Они признали лишь то, от чего совсем нельзя было отвертеться: оружие, угон машины, налет на банк и несколько нападений. Учитывая, сколько еще можно было бы на них повесить, они, можно сказать, легко отделались. О нас ничего не рассказали — ни о тебе, ни обо мне. В общем, они нас не сдадут. Если ты из-за этого беспокоился, то можешь расслабиться».

Меня задело, что Тере догадалась о моих мыслях, но не так, чтобы очень сильно: в то время ее мнение обо мне уже перестало быть для меня важным. Пока Тере говорила, я разглядел за ее плечом, по ту сторону реки, в просветах между деревьями, возвышавшиеся здания района Катерина-Альберт, и в тот момент я подумал, что мой дом и эти бараки находились одновременно близко и очень далеко друг от друга, и только тогда ко мне пришло осознание того, что я действительно был не таким, как они. Внезапно показалось ирреальным все произошедшее со мной за последние месяцы, и я понял, что принадлежал к миру по другую сторону реки, и воды синей границы вернулись в свое обычное русло. Стало ясно, что меня с Тере ничего больше не связывает, и она была лишь мимолетным увлечением лета.