Законы границы

Я заплатил за пиво, вышел из бара и направился к площадке, где мои друзья ждали меня в автомобиле. Дани опустил стекло и спросил: «Ну что?» «Нам повезло», — сказал я, оставшись стоять рядом с машиной. Пако, сидевший на водительском сиденье, держал руки на руле, словно готов был, в случае чего, ударить по газам и скрыться. «Посмотрим, — произнес он. — Не нравится мне это место». Через несколько минут из бара появилась Тере, и я двинулся ей навстречу. Вытащив из кармана своей куртки три пластинки гашиша, завернутые в фольгу, она передала их мне, а я, взяв их одной рукой, другой сунул ей три купюры по тысяче песет. После произведенного обмена мы посмотрели друг на друга, стоя в полумраке, между длинной полоской света от двери бара и круглым свечением, исходившим от ближайшего фонаря. Ночь была сырой и холодной. Мы стояли не близко друг к другу, но двойное облако пара от нашего дыхания, казалось, объединяло нас, окутывая общим туманом. Я быстрым жестом указал на «Сеат» и сказал: «Меня ждут». В этот момент трое мужчин из бара прошли мимо нас и, оживленно разговаривая, зашагали вверх по улице. Тере повернулась, глядя им вслед, а я внезапно вспомнил о том, что произошло у нас с ней в туалете игрового зала и на пляже в Монтго. На мгновение меня охватило желание поцеловать ее, но я напомнил себе о том, что уже не влюблен в нее и она была для меня всего лишь странным и мимолетным увлечением лета. Тере снова повернулась ко мне. «Сегодня у меня встреча с друзьями, — торопливо сказал я, с ощущением, будто меня поймали на чем-то постыдном. — А завтра ты занята?» «Нет», — ответила Тере. «Если хочешь, можем увидеться», — предложил я. «Не обманешь меня на сей раз?» — усмехнулась она. Я понял, что она имела в виду тот случай, когда во время нашей последней встречи мы, прощаясь перед дверью барака, договорились увидеться на следующий день в «Ла-Фоне», а я потом не пришел. Я не стал делать вид, будто забыл про тот случай. «На сей раз нет», — пообещал я. Тере улыбнулась: «Где встретимся?» «Где хочешь, — улыбнулся я, но мне вдруг вспомнился тот день, на дискотеке «Марокко», когда Тере научила меня, что необязательно уметь танцевать, чтобы танцевать — достаточно просто хотеть двигаться, и я добавил: — Ты еще бываешь в «Руфусе»?» «Уже нет. Но можем встретиться там». «Тогда договорились», — произнес я. «Договорились», — повторила она и, поцеловав меня в щеку на прощание, направилась обратно в бар.

Я вернулся к машине. «Ну что, «шоколад» у тебя?» — спросил Дани, едва я открыл дверцу. Я кивнул, и, заводя автомобиль, Пако воскликнул: «Зашибись!» Затем он спросил: «А что за телка?» «Какая телка?» «Телка, которая продала тебе «шоколад», — пояснил Пако. «Ну, и что с ней?» — пожал плечами я. «Чувиха явно из отбросов общества. Откуда ты ее выкопал?» «Из отбросов — это да, — вмешался в разговор Дани, — но вообще, по-моему, классная телка. Или это издалека и ночью все телки кажутся классными?» «Нет, она действительно классная, — подтвердил я. — Но только не надо ничего воображать — я с ней едва знаком». «А я и не воображаю ничего, — проговорил Дани. — Но если познакомишься с ней поближе, она сразу залезет к тебе в штаны, чтобы запенить твоего дружка». Остановившись на перекрестке, Пако отнял руки от руля и сделал неприличный жест. «Чего там воображать, — сказал он. — Я такой чувихе не доверил бы своего дружка даже под страхом смерти. Такие, как она, способны откусить его напрочь». Дани расхохотался. «Можешь болтать что угодно, придурок, — заметил я. — Но не вздумай упомянуть об этом при Монтсе. А то, чего доброго, тогда она сама мне его оторвет — и было бы из-за чего! Но ты же знаешь свою сестру, она просто огонь». На сей раз засмеялся сам Пако, польщенный. Мы выехали из Виларрохи, миновали кладбище, и внезапно я почувствовал себя плохо, словно меня укачало или я начал заболевать. Пако и Дани, сидевшие впереди, продолжали болтать, пока мы возвращались в центр.

Я провел ту ночь и весь следующий день в мыслях о Тере. Меня терзали сомнения. Я одновременно хотел и не хотел увидеться с ней. Желал и не желал пойти в «Руфус». Хотел оставить на одну ночь Монтсе и своих новых друзей и в то же время не хотел этого. В общем, я не увиделся с Тере, не пошел в «Руфус» и не оставил своих друзей, однако та субботняя ночь была для меня невыносимой. Хотя я пробыл допоздна дома у Монтсе и Пако, мне не удавалось выкинуть из головы то, что я во второй раз обманул Тере. Я представлял ее в «Руфусе», в свете круживших над танцполом огней, танцующей под те же песни, что звучали этим летом, как бывало столько раз, когда я наблюдал за ней от стойки бара. Тере тогда буквально сливалась с музыкой, так же естественно, как перчатка с рукой. И всю ту ночь меня неотступно преследовал этот образ — как она танцует в одиночестве, дожидаясь меня и не зная, что я не приду.