Законы лидерства

- Нет, Показалось, будто включили транспортер, открывали дверь клетки. Но в институте постоянно работают механизмы: кондиционеры, насосы...

- Все же те звуки чем-то отличались от обычных? Иначе вы бы их не выделили.

Пожалуй, вторую фразу он сказал не столько для меня, сколько для себя, в раздумье.

- Допустим. Но это могли быть какие-то перебои в работе тех же кондиционеров. Напоминаю, когда я заглянул в виварий, там никого из людей не было.

- Никто не мог спрятаться?

- Разве что в клетке. Но вряд ли нашим подопытным, а значит, и ему это понравилось бы.

- А где-нибудь за клеткой?

- Исключено. Я и о клетке просто пошутил. Коридоры и вообще вся площадь вивария хорошо просматривается.

- Да, я убедился в этом, - подтвердил следователь и, словно извиняясь, добавил: - Но, как бы то ни было, шимпанзе был отравлен. А затем там же убили человека.

- Убили? Это установлено точно? - спросил я.

- Абсолютно точно. На груди трупа обнаружены кровоподтеки. Его толкнули в грудь, и он, падая, ударился головой о прутья клетки. Толчок и удар были такой силы, что треснул череп.

К горлу подкатился ком тошноты. Кто мог поднять руку на него? Отдавал ли себе отчет, на кого замахивается? Знал ли, чего лишает других людей и самого себя?

- В виварий есть другой ход, - напомнил следователь.

- Конечно. Со двора. Им часто пользуются. Но после рабочего дня его закрывают.

- Мы проверяли. Дверь была заперта. И все же кто-то проник в виварий.

- Разве что инопланетянин... - Не понял смысла вашей шутки. Я рассказал о дяде Васе и его предупреждении. Следователь, однако, отнесся к "догадке" дяди Васи и особенно к тому, что он просил меня одного не ходить в виварий, серьезнее, чем я предполагал. Он даже уточнил, в каких именно словах дядя Вася предостерегал меня. На прощание сказал:

- Предупреждением не всегда следует пренебрегать, Петр Петрович...

Я поинтересовался потом у Тани, о чем говорил следователь с ней.

- Спрашивал, кто бывает в виварии. А с тобой почему так долго беседовал? Опять "Просвещался"?

Я пересказал ей наш разговор, кроме заключительной фразы. Таня восприняла его, как я и ожидал.

- Все-таки убийство. Предчувствие не обмануло. Я снова заглянул ей в глаза. В них были растерянность и страх.

- Ты кого-то подозреваешь? Она отрицательно покачала головой. - Вот если бы обезьяны могли говорить... Знаешь, я замечала, что они тоже чего-то боятся... Я уже понял, что она хочет сказать.

- Послушай, Таня, - зашептал я так возбужденно и громко, что профессор оглянулся на нас, - еще раз попробую поговорить на языке жестов с Опалом. А вдруг что-то прорежется?

У меня оставалась слабая надежда на то, что полиген Л все- таки сработает хотя бы в пределах "обезьяньей азбуки". Ведь ученым удавалось обучить и обычных шимпанзе многим жестам, входящим в язык глухонемых. И я добился некоторых успехов в обучении Опала. Непосредственно перед кормежкой я брал руку шимпа и похлопывал его по животу. Через пять-шесть повторений он усвоил этот жест, означающий "хочу есть", и воспроизводил его. Опал усвоил еще жест "давай играть", научился приветствовать меня поднятием руки. Но дальше обучение пошло туго. Я переживал это как сокрушительную неудачу с полигеном Л. Только поддержка Виктора Сергеевича спасала меня от полного разочарования.

А затем у коров и овец полиген Л стал давать обнадеживающие результаты, и у меня возникла надежда на то, что спустя некоторое время он сработает и у шимпанзе. И вот сейчас отчаянная надежда проклюнулась снова. Ведь если бы ожидаемое "чудо" произошло, то, усвоив язык жестов, Опал мог бы "рассказать", что происходило в виварии...

* * *

("Я, Евгений Степанович.") Словно что-то свалилось на мои плечи и давит, ощутимо пригибает, будто я атлант, согласившийся принять на себя небо, или, вернее, одна из статуй атланта, на которую по воле архитектора водрузили институтский балкон: стою, окаменев, чуть согнувшись под многотонной тяжестью, задумываюсь над тем, на что раньше не обращал внимания. Трачу усилия на всякие отвлекающие мелочи: сколько их - сотни, тысячи?.. Так можно и жизнь растратить - или упасть, не выдержав тяжести, и быть погребенным осколками неба или балкона - в зависимости от того, что держишь на плечах.

При Нем все было проще, только тогда я этого не понимал, занимался любимым делом - тем, о чем мечтал еще в школе. Жизнь раскручивалась, как кинолента фильма "Осуществление мечты" Меня вполне устраивала моя работа, моя должность, моя роль в институте. Никогда не хотелось умоститься в директорском кресле, стать еще и администратором.

Впрочем, если честно до конца, такие моменты были - крайне редко например, когда для моих работ выделяли меньше средств, чем мне требовалось. Обычно такое случалось из-за Саши, Александра Игоревича: этот пират с набором абордажных, крючьев постоянно отнимал слишком много для своего отдела, он набрасывался на институтский бюджет, как голодный волк. Ну, теперь он затоскует на урезанном пайке.