Законы лидерства

- Смягчаю формулировку. Недоумковатый переросток. Подработать сама могу. Знаешь, как я шью?

- Так в чем же дело?

Я увидел, как в углах ее глаз показались слезы. Застыли там свинцовыми дробинками, удерживаемые усилием, губы побелели:

- Я принесу тебе несчастье. Если поженимся, тебе придется отсюда уйти.

- Чепуху вбила в голову. Могла бы отыскать причину посущественней...

Она расслышала муку в моем голосе. И дробинки не выстрелили. Она смахнула их:

- Не злись. Подождем.

- Не могу. Ты мне снишься по ночам. Она вспыхнула румянцем. Краска залила даже лоб и подбородок. Оглянувшись, забормотала:

- Как есть, мальчиш. Ну хочешь, я буду приходить к тебе в общежитие, как жена. Или сделаем так: один мой родственник уезжает в Алжир на два года. Останется изолированная однокомнатная квартира...

- Зачем эти сложности? Если нельзя жить у тебя, поживем в общежитии или в этой квартире. Только сначала распишемся. Чтобы никого не стесняться.

Она отрицательно покачала головой и отвернулась, думая, что я не вижу ее слезы...

* * *

Многие старые сотрудники потом утверждали, что такого бурного собрания не было за все годы существования института. Конечно, особую остроту ему придавал жилищный вопрос. И все- таки дело было не только в этом... Когда я вспоминал и анализировал выступления, реплики членов президиума, то должен был согласиться с Таней: за всеми "случайными" вспышками эмоций, "не вполне мотивированными" обвинениями, "не до конца продуманными" предложениями скрывалась чья-то опытная дирижерская рука.

Уже с самого начала собрания я отметил, что почему-то в президиуме рядом с Евгением Степановичем нет Александра Игоревича. Его место занимал Владимир Лукьянович. Перед ним на столе лежало несколько сколотых скрепками бумажек. Он накрыл их своими руками в веснушках и золотистых волосках. Руки подрагивали, иногда постукивали пальцами, бдительные, настороженные, как два сторожевых пса.

Близко посаженные, чуть навыкате глаза загадочно поблескивали. Казалось, что на носу у него пенсне с невидимой дужкой. На множество вопросов он отвечал спокойно, рассудительно, обнадеживал обиженных, успокаивал раздраженных. Иногда он ссылался на то, что недавно занимает эту должность и не может отвечать за дела своих предшественников. Этих ссылок становилось все больше и больше. Я переглянулся с Таней. Она скорчила гримасу, означающую: да, я тоже заметила. А чего от него ожидать?

- Все-таки вы, Владимир Лукьянович, не ответили на мой вопрос, - не унимался какой-то сотрудник из лаборатории ферментов. - Как могло случиться, что некоторым одиночкам предоставили отдельные квартиры в "гостинке", а мы с женой вынуждены ютиться в общежитии?

- Простите, я уже отвечал на идентичные вопросы, - сказал Владимир Лукьянович. - Что можно добавить? - Он обвел взглядом зал, повернулся к сидящим в президиуме, как бы обращаясь к ним за поддержкой, чуть дольше задержал вопросительный взгляд на директоре. Потом медленно, будто нехотя проговорил: - Вот по такому же точно поводу нам передали из академии анонимное письмо. - Наконец-то он взял в руки сколотые скрепкой бумаги, которые придерживал с самого начала собрания.

"Не то ли самое театральное ружье, которое непременно должно выстрелить в конце третьего акта?" - подумал я.

- Придется прочесть, чтобы вы поняли всю сложность моего положения, сказал он, отпил из стакана воды и носовым платком не спеша, с брезгливой осторожностью, с нарочитой тщательностью промокнул губы.

В анонимном письме говорилось о злоупотреблении служебным положением со стороны Александра Игоревича, когда он по поручению директора курировал жилищный вопрос. Одним из примеров злоупотреблений называлось выделение отдельной комнаты в общежитии одинокому тридцатилетнему холостяку якобы для того, чтобы он мог в любое время водить к себе девочек. И этим холостяком был... я.

Тотчас взгляды десятков людей, как шпаги, скрестились на мне. Кажется, я побагровел, на лбу выступили капли пота, в виске начал стучать настойчивый молоточек: тук-тук, тук-тук. Таня поспешила подбадривающе и успокоительно подмигнуть мне.

- Уверен, что анонимка просто лжет, и ни Александр Игоревич, ни молодой наш сотрудник ни в чем подобном не виноваты, - пророкотал директорский баритон.

- Конечно, конечно, - согласился Владимир Лукьянович. - Лжет, как все анонимки. Сейчас Петр Петрович нам это подтвердит.

Мне пришлось встать. Когда-то очень давно, в детстве, я пережил нечто подобное. Потом на перерыве между уроками бил в ненавистное прыщавое лицо.