Законы улиц

Жила глушил водку, стараясь залить стресс после западни, из которой вырвался чудом. Голый по пояс, он сидел около бутылки водки и просто курил и пил – одну за одной. Услышав мощный грохот в прихожей и одновременно с этим визг Светы, Жила подорвался. Но в ту же секунду окно за его спиной разлетелось вдребезги, и в комнату ногами вперед влетел спецназовец с автоматом.

Реакция Жилы была чудовищной. В мгновение ока он успел отскочить в сторону и разнести бутылку водки об голову спецназовца. Тот свалился вниз, в груду осколков. Рыча от ярости, Жила врезал ему кулаком в лицо, добивая, после чего дернул на себя автомат…

Ничего больше он сделать не успел – на кухню влетели трое бойцов и сразу открыли огонь над головой бандита. Жила плюхнулся на пол, в осколки оконного и бутылочного стекла, которые сразу же до костей впились в его тело, и заорал:

– Я без оружия! Без оружия!

– Руки за голову! Ноги расставил, сука! – кричали спецназовцы. Заламывая ему руки до хруста в суставах, они не церемонились: несколько ударов тяжелыми армейскими сапогами пришлись по ребрам, пара ударов по лицу, ломая нос и разбивая рот в кровь. Скрутив окровавленного и избитого Жилу, они поволокли его к выходу. Когда они проводили его мимо гостиной, краем глаза Жила увидел лежащую на полу перепуганную насмерть Свету, которая верещала:

– Я ничего не делала! Артем! Отпусти! Артем!…

В двери Жилу встретили опера. С ненавистью глядя на скрюченного пополам могучего телосложения бандита,Аксенов бросил:

– Пакуйте. Его бабу тоже.

Когда спецназовцы поволокли Жилу к лифту, он успел повернуть окровавленную голову и увидеть лицо Аксенова перед тем, как он скрылся в дверях квартиры.

Аксенов вздрогнул, просыпаясь. На тумбочке вибрировал, озаряя темноту вокруг светом горящего дисплея, сотовый телефон. Протерев глаза, он торопливо вскочил. Ольга всхрапнула во сне и отвернулась. Хватая сотовый, Аксенов машинально посмотрел на часы. 3.51. Какого черта, мысленно выругался он и выскользнул из спальни. Лишь в прихожей, чтобы не будить жену, Аксенов ответил на звонок.

– Аксенов, слушаю.

– Капитан Аксенов? – голос был незнакомый. – Разбойный отдел главка?

– Кто это?

– 5-й ОВД, Корнеев, дежурный опер. Вы нам нужны.

– Я? – Аксенов был обескуражен. – Зачем?

– У нас мокруха. И вы… вы должны это видеть, капитан.

Аксенов понял все, когда услышал адрес, по которому его ждали коллеги. Наспех одевшись и прыгнув за руль, Аксенов сразу же отправился на место, несясь по пустынным ночным улицам. Его путь лежал в частный сектор.

Свернув на нужном перекрестке узких неасфальтированных улиц, Аксенов сразу увидел, что происходит. Перед наполовину выгоревшим и почерневшим домом стояли два пожарных расчета. Огнеборцы одного из них скатывали пожарные рукава, рукав другой машины все еще тянулся через распахнутые и уцелевшие при пожаре ворота в темноту двора. То, что еще недавно было домом, слабо курилось – дымок плясал в свете прожекторов, бьющих с крыш пожарных машин.

Когда Аксенов вышел из «пежо», к нему шагнул тип средних лет.

– Капитан Аксенов? Это я звонил.

– Комитет уже вызвали?

– Само собой. И комитет, и убойщики обещали подъехать, – опер хмуро посмотрел на дом. – Пожарные говорят, очаг возгорания был в прихожей. Там разлили горючую жидкость, бензин или что-то вроде того, и подожгли. А труп был в зале. Поэтому жмур выгорел не полностью, только поверхность тела, ну и…