Законы высшего общества

— Макс, в чем дело?! — завелась Настя. — В любом случае кино снимаем по твоей книге, в сухом остатке ты получишь неплохую прибавку к зарплате и рост продаж…

— Настя, послушай, если люди посмотрят этот фильм, а потом купят книгу, они получат совсем не то, чего ждали!

— Да не наср… ли тебе на это, Максим, раз книга у тебя отличная, и фильм будет хорошим, а если мы еще и пару призов за него возьмем, ты в ближайшие лет десять сможешь не волноваться, на какие шиши запивать шампанским черную икру! Ты будешь брендом!..

— А я не хочу быть брендом! — разорался Максим. — Я хочу быть писателем, любви которого добиваются, а не покупают на базаре!

— Что?!

— То!

— Отлично! — Настя развела руками. — Замечательно поговорили! Макс, ты с ума сошел?

— Нет, Настя, это ты сошла с ума, — он покачал головой. — Ты хочешь продукт, на котором можно заработать, а я хочу, чтобы меня любили таким, какой я есть, и чтобы книги мои любили такими, какие они есть, — без участия Маши, Гриши, Виктории Токаревой, которую я, конечно, уважаю, но вот тут… — он схватил сценарий и потряс им. — Чисто женская логика, а книга у меня написана от лица мужчины, герой — мужик…

Настя смотрела на него и не верила глазам своим.

Конечно, она может просто выставить его, показав контракт, в соответствии с которым все права переданы, условия обговорены — и права у Максима разбухать нет ни малейшего. Но он ведь еще и ее любовник! Не поставит она на место сценариста — потеряет любовника. Замкнутый круг.

— Макс, ладно… — Настя отмахнулась и приняла самый изможденный вид на свете. — Я все поняла.

Она налила себе вина, ушла на кухню за льдом и вернулась с опрокинутым лицом.

— Максим, извини, давай завтра продолжим, у меня голова болит.

Он посмотрел на нее так, словно хотел что-то добавить, но передумал и просто уехал.

А Настя бросилась в гардеробную и измолотила боксерскую грушу в виде мужского торса, на котором в мирное время висели шарфики и шляпки. Настя даже наподдала Арнольду (так звали торс) ногой, но не рассчитала и потянула сухожилие.

— Сука! — обозвала она Максима и поковыляла на кухню за кремом от растяжений.

На следующий день Настя отправила Максима к Маше. Точнее, велела Маше с ним пообщаться. Встреча не имела положительных последствий.

Наоборот, Маша скисла и даже как-то оправдывала Максима — мол, а вдруг он прав, и не стоит вот так вот…

— Маш, запомни, автор всегда не прав, — оскалилась Настя. — Но если ты думаешь, что Гранкин лучше меня разбирается в кино, может, вы с ним организуете собственную маленькую ловушку для денег — только не думай, что я приду на ваши похороны!

Вот так значит! Заговор!

О’кей, она готова поддаться на уговоры и снять картину, которой восхитятся критик Кособокова из города Припять, взросшая на прелестнейшей панораме ядерного реактора, и искусствовед Криворукова из Анапы, которая по совместительству разводит петрушку и сдает комнаты с удобствами на улице. На «Кинотавре» все напьются и поставят высший балл ее, Насти, платью. Отличная перспектива.

И Настя натравила на Максима журналистов.

Была у нее девушка Инна, менеджер по связям с общественностью, у которой имелись свои люди во всех журналах и газетах. По непонятной причине Инна умела так говорить с журналистами, что те просто не в состоянии были ей отказать. Она не давала взяток. Ничего им не сулила. Просто они делали то, что ей было нужно.

Настя наняла ее на месяц с просьбой разместить о Гранкине столько статей, сколько будет возможно.

Инна сказала журналистам «Ату!», и те набросились на жертву.

Максим назначал по два интервью в день. Отказывался от телеэфиров, мол, темы дурные, да и времени нет. Инна атаковала его приглашениями на вечеринки, где подсовывала фотографам и телевизионщикам.

И месяца через два он смягчился. Ощутил собственную значимость. Поверил, что его читают. А его, и правда, стали читать много больше. Миша даже изменил дату публикации и выпустил роман раньше срока — как приоритетный. Роман взлетел в рейтингах книжных магазинов — буквально за неделю.

И вот тогда Макс решил Настю облагодетельствовать.

— Насть, я подумал, пусть сценарий будет таким, как ты хочешь, — сказал он.

— Н-да? — Настя изобразила удивление.

— Не знаю, зачем я в самом деле привязался к тебе?.. — и он лучезарно улыбнулся девушке, попросившей автограф.

Насте уже давно было наплевать на его мнение — съемки начинались через две недели. Но она все же спародировала благодарность.

Все это было нелепо и глупо. Но она его любила. Со всем вот этим ценным грузом навоза.

Максим все еще оставался в звании Мужчины мечты — а трудности… Ну, у кого их не бывает?

Хотя, конечно, некоторая его инфантильность выводила ее из себя, но была и другая сторона — его наивная детскость умиляла, вызывала нежность и щемление в сердце.