Закованный Прометей. Мученическая жизнь и смерть Тараса Шевченко

Много воды утекло со дня их разлуки… И вот сейчас, в Москве, как-то холодно встретился Шевченко с Репниной; прежнего взаимопонимания уже не было, искра чувств исчезла; княжна совсем ударилась в мистику. Это была сухонькая старушка; трудно было им возобновить задушевный разговор: они стали не те, что были в Яготине, и вокруг все было не то…

Оправившись, поэт целые дни ходил по Москве, любовался древним Кремлем, наслаждался просто московскими улицами, несмотря на весеннюю грязь; часто сопровождал его Щепкин.

— Грешно роптать мне на судьбу, — говорил Шевченко Щепкину, — что она затормозила мой поезд в Питер. В продолжение недели я здесь встретился и познакомился с такими людьми, с какими в продолжение многих лет не удалось бы встретиться.

Одно из таких знакомств было знакомство с Сергеем Тимофеевичем Аксаковым. Аксаков глубоко привлекал Шевченко своим ярким художественным талантом. Несмотря на ограниченность его политических взглядов, Шевченко искренне ценил Аксакова как писателя-реалиста, изумительного знатока родной природы и языка. В доме Аксакова Шевченко слушал, как его дочь, Надежда Сергеевна, пела украинские народные песни. Шевченко здесь же прекрасно спел несколько великорусских песен, в том числе волжскую бурлацкую, вызвавшую слезы на глазах у присутствующих.

Москва приняла поэта с распростертыми объятиями. Можно сказать, что он здесь впервые по-настоящему ощутил, как за истекшие десять лет выросла его слава, как везде его знают и уважают, каким почетным гостем он является в каждом доме, куда бы ни вошел…

Приближался срок отъезда в Петербург. Там друзья уже волновались; Михаил Лазаревский писал Тарасу: графиня Толстая «чрезвычайно жалеет о твоей болезни и боится, чтобы Михайло Семенович не удержал тебя в Москве и на пасху; она даже сомневается в твоей болезни и думает, что ты остался там для Михайла Семеновича… Она просит тебя скорее приехать сюда, если можно — к праздникам».

Однако на пасху Шевченко еще был в Москве. Посмотрев прославленную пасхальную заутреню, «ночное кремлевское торжество», поэт иронически заметил:

— Если бы я ничего не слыхал прежде об этом византийско-староверском торжестве, то, может быть, оно бы на меня и произвело какое-нибудь впечатление, теперь же ровно никакого. Свету мало, звону много, крестный ход — точно вяземский пряник — движется в толпе. Отсутствие малейшей гармонии и ни тени изящного…

А на следующий день, 25 марта, М.А. Максимович, бывший ректор Киевского университета, устроил торжественный обед в честь Шевченко.

На этом обеде Максимович прочитал посвященные поэту стихи, так и озаглавленные автором: «25 марта 1858». В стихах, между прочим, говорилось:

На святе благовіщення

Тебе привітаю,
Що ти, друже, вернувся
З далекого краю!..
Заспівай нам таких пісень,
Щоб мати Вкраіна
Веселилась, що на славу

Тебе породила!

Жена Максимовича, Мария, очаровательная молодая женщина, спела несколько украинских песен. В тот же вечер Тарас подарил ей автограф одного из лучших своих лирических стихов «Садок вишневий коло хати», написанный еще в каземате Петропавловки перед ссылкой.

26 марта Михаил Семенович Щепкин уезжал с семьей в Ярославль. Для Шевченко уже не было смысла дольше задерживаться в Москве. Проводив утром Щепкиных, он к двум часам дня, «забравши свою мизерию», отправился на вокзал недавно открытой железной дороги Петербург — Москва.

И вот поэт уже в поезде — впервые в жизни!

В два часа, закупоренный в вагоне, оставил Тарас гостеприимную Москву, а в 8 часов вечера на следующий день громоносный локомотив свистнул и остановился в Петербурге. С вокзала Шевченко поехал на квартиру Лазаревского, где временно нашел для себя пристанище.

Начинался новый, самый значительный, самый важный период жизни поэта.

Глава 9. Бессмертие

С каким радостным волнением вступал Шевченко снова на оставленные почти полтора десятка лет назад камни северной столицы. С Петербургом были связаны самые лучшие воспоминания его молодости, самые задушевные дружеские симпатии, самые сильные впечатления пытливой мысли!

В первый день своего пребывания в столице Шевченко словно в каком-то опьянении восторга. По снегу и слякоти пешком обегал он половину города почти без надобности.

О Петербурге поэт мечтал долгие годы, о своей «милой академии», об оставленных здесь друзьях, об очередной художественной выставке, Большом театре, некогда расписанном его собственными руками, об Эрмитаже…

Да, «северная Пальмира» снилась Шевченко в далекой ссылке, как снилась ему и его милая, родная Украина, его увитый садами Киев…

28 марта 1858 года, то есть в первые же сутки своего пребывания в столице, Шевченко зашел повидать своих «соизгнанников» оренбургских — Сераковского, Станевича и Желиговского (Сову). Радостная, веселая встреча! Сердечные речи продолжились за бокалом вина и завершились пением родных песен.