Закрытые страницы истории

«Я не прошел еще ворот штаба, как, увидя государя в близком от меня расстоянии, схватил револьвер, впрочем, хотел было отказаться от исполнения моего намерения в тот день, но государь заметил движение моей руки, я понял это и, выхватив револьвер, выстрелил в его величество, находясь от него в 5—6 шагах; потом, преследуя его, я выстрелил в государя все заряды, почти не целясь. Народ погнался за мной, и, когда меня задержали, я раскусил орех с ядом, который положил себе в рот, идя на– 1 встречу государю».

По словам П. А. Кропоткина, Александр II, несмотря на то что лично не был трусом, «постоянно жил в страхе опасностей». Беспрерывно пребывая в ожидании покушения, царь выстрелил как-то даже в своего адъютанта. Только потому, что тот сделал резкое движение и Александру показалось, что он хочет его убить. Настоятельно убеждая императора не покидать пределов своей резиденции, министр внутренних дел Лорис-Меликов писал ему: «Ищут террористов, они где-то близко, их скоро найдут… А пока государь не должен выезжать никуда».

Неограниченный и полновластный правитель обширнейшей империи оказался в положении человека, вынужденного скрываться и прятаться, быть пленником в собственном дворце.

Не каждый мог выдержать подобное напряжение. У Александра II состояние, в котором он пребывал, время от времени разрешалось бурным потоком слез.

Охота на него не прекращалась. Едва успели стихнуть выстрелы на площади, как раздался взрыв на железной дороге. Царский поезд всего на несколько минут опередил это новое покушение. Следующий взрыв раздался уже в самом дворце. В половине седьмого вечера, когда царь, чуть задержавшись, направлялся в столовую, каменные своды содрогнулись, свет погас, грохот и едкий дым заполнили коридоры дворца. Поднялась паника, по дворцовым переходам и лестницам метались обезумевшие от страха придворные дамы и свитские генералы. Как потом выяснилось, под караульным помещением, над которым находилась столовая царя, было взорвано несколько пудов динамита. И снова Александр остался невредим.

Казалось, царь был заговорен. Даже в роковой для него день 1 марта 1881 года, когда в карету его была брошена бомба и несколько человек, изуродованных взрывом, корчились на земле, а рядом валялся дымившийся остов кареты, царь опять, в который раз, остался без единой царапины. Но на этот раз, вместо того чтобы быстро удалиться от опасного места, Александр, движимый каким-то неодолимым чувством, пожелал увидеть того, кто поднял на него руку. Это был молодой человек в осеннем пальто и шапке из выдры. Он смотрел на царя исподлобья и, казалось, не был ни растерян, ни обескуражен своей неудачей. Наоборот, он словно ждал чего-то и знал что-то, чего пока не могли знать другие. И только когда, отвечая на чей-то вопрос, царь сказал, что он, мол, слава богу, остался цел, стоявшие рядом расслышали, что цареубийца заметил хмуро:

– Не рано ли бога благодарить?

Смысл этих слов стал ясен через несколько секунд, когда раздался второй взрыв. Отброшенный взрывной волной к решетке канала, царь умирал в луже крови; в нескольких шагах от него, тоже окровавленный, лежал тот, кто наконец все-таки убил его.

Это был финал многолетней охоты и неотступных усилий, которые одно за другим кончались ничем. Причем многочисленные неудачи покушавшихся объяснялись не мерами, которые предпринимала охранная служба, а все теми же необъяснимыми сцеплениями случайных обстоятельств, всякий раз сводившими усилия покушавшихся на нет.

Биографии многих политических руководителей более близкого нам времени могли бы служить иллюстрацией все той же странной закономерности. Президент де Голль пережил, например, попытки убить его столь же многочисленные, сколь и тщетные. Направляясь в свое загородное имение под Парижем, генерал не мог знать, что всякий раз он проезжает место, отмеченное на карте террористов как место его убийства. Нити заговора вели в Люксембургский дворец, где помещается Сенат. Здесь, в одном из кабинетов дворца, прозвучал вопрос, ответить на который можно было только «да» или «нет»:

– Вы готовы к тому, чтобы убить де Голля? В ответ прозвучало «да».

Груда песка на обочине шоссе представлялась террористам идеальным местом, где можно было заложить бомбу. Когда по парижским улицам проехал пикап, в кузове которого лежал баллон из-под пропана, мог ли кто подумать, что под его стальной оболочкой спрятано 45 килограммов взрывчатки? По расчетам, на месте взрыва должна была остаться воронка диаметром около 100 метров.

Глухой ночью бомба была заложена, а провод от нее протянут к электрической батарее, тщательно запрятанной в кустах. По сторонам шоссе были замаскированы машины, которые должны были увезти покушавшихся сразу, как только произойдет убийство.

Все было готово к тому, чтобы, нажав кнопку контакта, вместе с зарядом взорвать политическую картину, сложившуюся в стране.

Террористы учли и предусмотрели все, кроме одного – что один из них доверительно намекнет о готовящемся покушении своему приятелю, бывшему армейскому контрразведчику.