Закрытые воды

На поворотном лафете, причём на штатном месте, судя по дощатым упорам и пазам. Медная такая, блестящая. Да нет, бронза, конечно. Я как-то сразу понял, что пушечка настоящая, деловое оружие. Угол обстрела примерно сто восемьдесят градусов, поднята выше ограждений. Длина ствола… ну, метр, примерно. Сбоку от орудия лежала старательно сложенная пирамидкой кучка тёмно-серых ядер, фотография на тысячу баксов. Вокруг пирамидки набиты рейки квадратиком, чтобы снаряды не раскатились. Могу предположить, что от воздействия обывательских слюней в чугуне периодически прорастают маленькие ножки, ядра, крадучись, уходят в совершенно неизвестном направлении. Зачем они в хозяйстве? И тут же почувствовал, что мне хочется поступить по-воровски. Вот ведь дурь мальчишеская…

Нет, подождите, это что же, выходит, она реально пуляет ядрами? Отчаянно захотелось стрельнуть, будет, что рассказать друзьям на алтайской охотбазе, это вам не с вертушки краснокнижных горных баранов бить.

С левого борта на талях висит белая штатная шлюпка, с правого — серая с оранжевым RIB-лодка с подвесным мотором. Какие-то баки в изобилии, белые мешки штабелями — уголь, что ли? Очень много дров, разложенных прямо на палубе. Интересного вокруг много, однако взгляд мой снова и снова возвращался к орудию. Как магнитом тянет!

— Ваше меню, господин Ростоцкий!

С трудом оторвавшись от созерцания корабельной артиллерии, я оглянулся.

Стюард уже вошёл во вкус, всё нужное про меня вызнал и теперь стоял с показательной чайной паузой. Худощавый, даже тщедушный парень, на котором свободно болтался белый сюртук, узкобедрый, в отглаженных брючках, пушок на скуластом лице — первые следы будущей жиденькой бородёнки, чуть монгольские глаза. Я вытащил книжицу, папку вернул, на хрен она мне. Он взял у меня синюю кожанку с логотипом, скользяще улыбнулся, как-то заранее виновато… Нет уж, вас разбаловать — раз плюнуть, потом шагу без бабла не сделаете! Не рвись, мальчик, за деньгами, рвись за трудами.

— Спасибо, любезный, ступайте.

Мальчишка, хлопнув широкими полотняными штанами, удрал, я же машинально полистал плотный картон. Так… Вполне ожидаемый стандарт горячего: солянка, куриный с потрошками, уха стерляжья. Отбивные, сижок запеченный, жульенчик, салатики всякие. Расстегаи, в скобках особо записано, что маленькие. Пирожки, пирожки, пирожки, кулебяки какие-то… господи, да куда столько выпечки! Заливное есть! Это хорошо, очень люблю, если правильно приготовлено. Обед, вполне благоразумно отнесённый капитаном на ужин — когда ещё вся суета уляжется — через полтора часа, вполне можно дотерпеть. Не кусочничать, как говорила мама. Аппетит, кстати, уже имеется, и он в динамике.

Чайки, как по расписанию, появились дружной стаей, захватив пароход в своё пользование. Запахи пошли по всей палубе — на корабле вовсю начинала работать кухня. Группа детей внизу на корме кидала чайкам куски чёрного хлеба. Было довольно интересно наблюдать, какие фортели жирные, откормленные белые птицы вытворяли в воздухе, бросаясь в воду за едой. Сытые твари, избалованные. Первая хватала кусок и тут же бросала, не оценив угощенье — булку сдобную подавай! — вторая тоже брезгливо выкидывала. Только третья, что послабже телом и статусом, с удовольствием съедала намокшее угощение. Всё, как у людей.

— Герман Константинович, добрый день, я вас приветствую на борту! Лично не смог на посадке… Поднимайтесь в рубку, познакомимся! — крикнули сверху.

Подобный образ капитана парохода являлся неотъемлемой частью судового имущества, без него всё это благолепие просто не смотрелось бы. На меня пристально глядели серые глаза более чем пятидесятилетнего седоватого мужчины, сухенького, невысокого, крепко побитого жизнью начальника-за-всё-ответчика. Никакой такой сермяжно-посконной литературной «хитринки» да «прищуринки» — спокойный, несколько усталый взор властного, уверенного в себе человека. Необычные глаза, нетипичные для оператора транспортного средства, даже столь крутого.

Быстро поднявшись по гулкому железному трапу наверх, я с удовольствием пожал сухую и сильную руку шкипера, вышедшего на крыло, представился ещё раз.

— Знаем, знаем, как же, — всё-таки подпустил той самой хитринки старый опытный хрен. — Первый раз в жизни жму руку олигарху. Здесь голову поберегите, вы человек высокий… Как устроились?

— Ну, не олигарху, положим, — усмехнулся я, привычно добавив: — Журнал «Форбс» про меня ничего не знает.

— Кому надо, знают, — мудро ответствовал старикан. — Всё едино, многодолларовый миллионер, знаменитость. Или как это называется-то, а?

— По-разному. Хоть многоевровый. Давайте обо мне не будем, я сейчас у вас в гостях и тоже впервые знакомлюсь с капитаном настоящего парохода, — признавшись, я тут же перешёл к интересующему. — Сразу первый вопрос: почему именно «Темза»? Вроде как не сибирское имя.

— Самое что ни на есть сибирское! — отрезал кэп. — В честь капитана Джозефа Виггинса, как-нибудь я за тремя рюмочками чая с бальзамом расскажу вам его удивительную историю и роль в освоении Енисея.