Закрытый мир. 2 книги

А потом Кибар бросился в атаку. Он не думал и не вспоминал, а просто обрушился на врага все свое умение и всю свою скорость. Тэцур сделал три шага назад, уклоняясь и отводя плоскостью клинка некоторые удары. В сравнении с вихрем стальных сполохов, в который превратился Даорут, он казался падающим в пропасть камнем — издали вроде неспешно висящим в пустоте, но в близи движущимся со страшной скоростью. Поймав едва заметную паузу между движениями клинков противника, Цаорамэ чуть увеличил расстояние между противниками и снова изящным движением парировал метящий по глазам вражеский меч. А потом резко шагнул вперед. Его обоюдоострый меч прочертил причудливое кружево, обходя свистящие в воздухе чужие стальные дуги, и подобно атакующей змее метнулся к груди Витаро. Кибар едва успел, сломав свое движение на середине, крутануться на пятках. Если бы не внезапное озарение, то клинок Тэцура не рассек бы ему кожу на ребрах, а пронзил сердце. Даже толком не поняв, удалось ему уклониться или нет, воин попытался воткнуть врагу в левое плечо правый короткий клинок — это был единственный возможный в тот миг удар. Цаорамэ изогнулся, уходя от атаки и отпрыгнул, в движении рубанув Витаро по животу, но тот успел парировать и тоже отскочил. Будущий глава клана Даорут вдруг оскалился, скользнув взглядом по левой руке Тэцура, снова коснувшейся двумя пальцами навершия рукояти. Снова став в боевую стойку, Кибар сказал:

— Выбросить второй и третий клинки — не значит обрести пятый! — и, выждав мгновение, снова бросился в атаку.

Первая фаза боя повторилась, с той разницей, что на этот раз Тэцур уклонялся, двигаясь в сторону. Его лицо было бесстрастно. Витаро, разворачиваясь лицо к противнику, нанес удар правым коротким клинком, превращая его в секущий взмах длинным и готовясь ударить в бок врага острием длинного клинка в другой руке. Цаорамэ отклонился назад, пропуская атаку, а потом его меч со звоном ударил по оружию Кибара, отбросив двойной меч вверх вместе с удерживающей его конечностью вверх, и метнулся к левому запястью врага. Но острие Кисти сердца лишь глухо звякнуло о чешую рукояти, просто висящей в воздухе. А ладонь, которая должна была удерживать падающее оружие, неожиданно возникла прямо перед лицом Цаорамэ.

Покрепче стиснув сжавшие голову врага пальцы, Витаро опрокинул его, изо всех сил ударив затылком о пол. Раздался хруст, и обладатель пятого клинка умер.

Витаро Даорут Кибар медленно распрямился. Несколько раз выдохнул, успокаивая дыхание и бьющий в висках пульс. Поднял к глазам левую ладонь, сжал кулак. Он победил. Да, он все еще далек от понимания происходящего. Да, это наверняка не последний бой. Но он победил, и сможет расклепать все звенья цепи — и смерть старшего брата, и попытки убить его самого, и свои провалы в памяти. Он узнает все, если продолжит побеждать. В бороде гнома мелькнула невеселая усмешка — чего бояться вспомнившему собственную смерть?

* * *

Одалия оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, какую пытку придумал для нее демон на этот раз. Она сидела в центре круглой площадки на огромной горе разноцветных подушек. В пяти шагах от нее возвышалась сплошная стена, высотой в три человеческих роста. Над острыми пиками зубцов, похожих на бивни чудовища, виднелось белесое небо, словно подернутое молочной дымкой. И все свободное пространство вокруг пронизывало кружево светящейся синим паутины, основные нити которой были завязаны в хитрый узел на лодыжке женщины. Одалия потянулась было к ним, собираясь распутать узел, но замерла, остановленная тихим голосом:

— На твоем месте я бы этого не делала, подруга.

Бывшая раджа покрутила головой. Голос шел из неширокого рва у стены, до краев полного темной, почти черной водой.

— Кто ты? Где я? Что тебе нужно?

В такт словам замерцали багровые искры, разбросанные тут и там в толще воды:

— Как мне надоело отвечать на затасканные вопросы. Ничего получше спросить не могла? Например, почему не стоит отвязывать эти нити?

— Почему? — покорно спросила Одалия.

— Потому что это — поставленная на твои разум и душу защита. Хороший мастер ставил, даже ошейник подчинения не смог проломить… Но если ты сама распустишь нити… Тогда твой хозяин сможет творить что угодно не только с твоим телом, но и с разумом. Поняла?

Одалия кивнула. Спросила с горечью:

— Нравиться меня мучить и запутывать, тварь? Тебе мало той крови, что ты пролил, тех мук, что ты уже принес?

— Эй, милая, не обзывайся. Ты меня с кем-то путаешь. Я тут просто живу рядом, и, в отличие от тебя, даже проснуться не могу.

— Проснуться? — медленно проговорила женщина, — то есть это просто сон?

— Не просто. Некоторые сны реальнее других, а некоторые сны реальнее самой реальности. Так что будь осторожна, дорогая. Что бы ты себе ни думала, тебе есть что терять.

— Спасибо, — слова поддержки были нежданностью для бывшей раджи. — Я могу тебе чем-то помочь?