Закулисье пушкинских сказок

Франция была той крупной державой Европы, общее политическое ослабление которой в первой четверти XVIII в. напрямую обусловливалось возрастанием военного могущества России. Во-первых, она была ослаблена итогами войны за испанское наследство (1701–1713), потому что лишилась поддержки своей главной европейской союзницы Швеции, занятой борьбой с Россией. Во-вторых, она недальновидно упустила шанс установления союза с Россией (этот шанс ей давала русская дипломатия в 1717–1718 гг.), потому что до самого конца Северной войны не верила в способность России самостоятельно противостоять общеевропейскому политическому давлению. А в результате перспектива её общеконтинентальной гегемонии, которая ещё в конце XVII в. многим казалась неизбежной, к моменту подписания в 1721 г. Ништадского мира между Швецией и Россией развеялась как дым. Что касается Англии, то хотя она и осталась ведущей морской державой мира, но её политика на Балтике обернулась для нее самой наиболее крупным и болезненным поражением. Ещё до заключения Ништадского мира английская разведка доносила Георгу I: «….русское владычество на Балтике угрожает стать для британской торговли хуже, чем было шведское».⁴⁸ Раздражение Англии дошло до того, что английский резидент в Петербурге Джеффрис предлагал послать корабль под чужим флагом к Аландским островам, чтобы захватить русских и шведских участников проходившего там мирного конгресса, и он же разрабатывал план захвата Ягужинского в Данциге по пути в Вену. Даже в самой Европе Англия встретила противодействие своей «балтийской политике»: Париж отказался присоединиться к предъявлению ультиматума России, где Петру предлагалось оставить себе Петербург с Карелией и Ингрией, а всё остальное завоёванное вернуть под угрозой применения силы. Как следствие из всего этого, «английский кабинет отдавал себе отчёт в понесённом им тяжком дипломатическом поражении <…> Главный представитель крайне враждебной к России в те годы английской политики, король Георг I тоже “потерпел ужасное поражение”, как вынужден с прискорбием признать относительно результатов Ништадского мира для Великобритании новейший английский историк Чэнс»⁴⁹.

Как видим, Петр I действительно «наказал» и Францию, и Англию: первую – потерей абсолютного могущества на суше, а вторую – потерей абсолютного могущества на море. Но можно ли связать эти формы наказания с теми их конкретными формами, которые даны в сказке (лишение Поварихи правого, а Ткачихи – левого глаза)? Здесь в первую очередь нужно понять, каким критерием различения «правого» и «левого» мог в данном случае пользоваться Пушкин. На мой взгляд, таким критерием является известное высказывание Петра I: «Всякий потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет. А который и флот имеет, обе руки имеет»⁵⁰. Рук, как известно, у всякого «потентата» две: правая и левая. И хотя Петр не указал, какую он соотносит с армией, а какую с флотом, но это легко вычислить по сравнению бюджетных статей его расходов на армию и флот. «Выделив <…> 4,6 миллиона подушных сборов в непосредственное распоряжение сухопутного ведомства, правительство определило следующую затем по размеру статью поступлений – косвенные налоги (таможенные и кабацкие) – на покрытие другого первостепенного по важности государственного расхода – на содержание флота, в размере 1,4 миллиона…»⁵¹. Итак, 4,6 млн на армию («правая рука») и 1,4 млн на флот («левая рука») – полное совпадение со сказкой, где Повариха лишается именно правого глаза, а Ткачиха – именно левого.

Но в сказке всё же говорится не о «руках», а о «глазах». Имеет ли и эта деталь под собой хоть какое-то историко-фактологическое обоснование? В пользу положительного ответа на вопрос приведу выдержку из письма Петра I Меншикову по случаю Гренгамской победы (1720): «Правда не малая виктория может причесться, а наипаче, что при очах английских, которые равно шведов обороняли, как их земли, так и флот»⁵². Е. В. Тарле так комментирует эти слова Петра I: «При очах английских <…> Английским очам предстояло увидеть в 1721 году ещё более печальное зрелище: полное крушение всей их политики на Балтийском море…»⁵³.

Французскими же «очами», то есть непосредственными свидетелями русских побед, были, конечно же, Кампредон и специальный посланник по торговым переговорам с Россией Дешаррье. Первый доносил в Париж, что у царя имеется в распоряжении минимально 115–118 тысяч регулярных войск, не считая казаков, калмыков, киргизов и т. п. А второй, изучив некоторые производства в России, пришел к заключению, что и пушечный, и ружейный порох в России гораздо лучшего качества, чем французский⁵⁴.

Иными словами, и Англия, и Франция признали ту, колющую, по известной пословице, глаза, очевидность, что Россия стала при Петре I одной из самых могущественных стран на море и самой могущественной – на суше.

Глава 9 Бабушка Гвидона