Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны

Я не вижу греха в том, что некоторые интеллигенты немножко меньше уделяют внимания устройству быта, чем каким-то другим вещам в обществе, — это не так страшно. Кстати, сегодня, когда в мире становится все более опасно в связи с экологией и новым оружием, обращение внимания на эти планетарные опасности намного важнее, чем некоторые проблемы быта. Потому что вообще никакого быта не будет, если не уделять внимания тем противоречиям, которые сегодня существуют в мире. А что мы видим у простых людей? Раз это не касается их лично, то этого и нет. Многим простым людям, например, все равно, есть цензура или ее нет. Они даже вообще за цензуру. Хотя на самом деле именно из-за цензуры у нас не развивались кибернетика и другие науки, из-за чего люди сегодня умирают в 55–58 лет. То есть цензура на самом деле ударила не столько по писателям, тексты которых потом все равно опубликовались, а по тем самым простым людям, которые в результате сегодня умирают раньше, а могли бы еще жить и жить. Люди у нас живут примерно на 15 лет меньше, чем в других странах. И именно образованная интеллигенция это объясняет простым людям — это ее задача. Может быть, она при этом пренебрегает некими проблемами быта, но это не является большим грехом интеллигенции. Во всяком случае, не таким грехом, чтобы радоваться, что ее больше нет.

Так все-таки есть в России интеллигенция или ее не стало? Она, конечно, есть, но она выведена за общественно-политическую сферу. Это значит, что повестка нынешней российской политики будет определяться не ее представителями. А это, в свою очередь, значит, что борьбу за средний класс, за третье сословие, за новое поколение выигрывают мещане, выигрывают те, кто предлагает не заморачиваться глобальными проблемами, а вешать те самые занавесочки на окнах и чистить коврики.

Да, интеллигенция в России есть, но она медленно умирает. И здесь возникает такой вопрос — она умирает сама по себе или ее убивают?

Скорее всего, имеет место и то и другое. Но интеллигенции помогают умереть, причем достаточно активно.

С демографической точки зрения (наверное, социологи это скоро опишут) поколение, родившееся в 70-х — начале 80-х гг., имеет одну «национальную идею» — сытость, достаток и комфорт. И эти люди сейчас постепенно захватывают все больше и больше позиций в обществе. А интеллигенция им очень мешает, говоря о том, что надо думать не только о сытости, достатке и комфорте, но и о глобальных проблемах, о невинно замученных.

Но и этот аспект проблемы имеет свою обратную сторону. Допустим, у того же молодого и очень успешного офисного менеджера заболевает ребенок, и оказывается, что его собственного достатка, сытости и комфорта не хватает, чтобы его вылечить. И он, между прочим, идет с протянутой рукой по миру, обращается к интеллигенту-врачу, вспоминает, что должно быть милосердие…

Если взять произведение «Собачье сердце», то большинство в качестве представителя интеллигенции назовет, конечно же, профессора Преображенского, а не Швондера. Но Швондер — не просто управдом, он еще предлагает купить журнал в помощь голодающим детям Германии. А профессор Преображенский не интересуется детьми Германии и не хочет им помогать. Он говорит, что если все будут петь в сортирах, разруха не кончится.

А может быть, интеллигенция — это те, кто хочет петь в сортирах? И выступать надо за тех, кто будет чистить трубы, чтобы эти сортиры работали, кто будет благоустраивать их?

В связи с этим не нужно путать понятия «интеллигенция» и «аристократия». Точно так же и слово «интеллигент» не должно звучать как ругательство, так же как в чьих-то устах звучит ругательством слово «обыватель».