Закулисные игры

— Да, — раздраженно протянул он. — Если мне еще раз хоть кто-нибудь это скажет… — Он убрал фотографии обратно в конверт. — Знаете, и дня не проходит, чтобы у меня не попросили автограф. Нос мне что ли сломать, или волосы перекрасить?

— Не стоит стремиться в кино. В нем нет жизни.

— А ваш муж работает в кинобизнесе?

— Он личный менеджер многих знаменитостей. Сэм Лео Либра.

Парень восхищенно присвистнул.

— Тогда вы в курсе всего этого. А я думал, что вы — просто неопытная девочка.

— Подозреваю, что вы носите подкрашенные контактные линзы. Даже уверена в этом.

— Да что с вами сегодня? Какие-то неприятности? Из-за чего?

— Из-за жизни. — Она потягивала напиток. В нем же двести пятьдесят калорий. А она уже третий пьет. Придется снова не обедать.

— Если вам тоскливо здесь, то я знаю одно замечательное местечко. Маленький бар. Там все — мои друзья. Если вы не гнушаетесь, конечно, общества мелких служащих. Я буду безумно счастлив, если вы захотите пойти со мной туда.

— Вы очень любезны, — сказала Лиззи.

— Вы любите «травку»? — спросил он, понизив голос.

Она пожала плечами и улыбнулась.

— У меня есть чудесная, из Мексики.

— Я не покупаю.

— А я и не продаю, — сказал он обиженно. — Это подарок. Вам от меня. От чистого сердца. Простите. Это просто потому, что вы не похожи на обычных дам, которые здесь бывают.

— И на кого я похожа?

— Вы — живая. Живущая. Ваша улыбка озаряет все вокруг. Я думаю, что вы — горячая женщина, если захотите себе позволить… Я прав?

Лиззи не знала, польщена ли она или оскорблена. Все повторялось. Мужчины чувствовали ее голод, хотя она и притворялась несексуальным подростком. Интересно, он хочет ее только потому, что ее муж может ему помочь? Он улыбался. Она попыталась понять выражение его глаз. Ничего не вышло. Дружелюбие, любезность.

— Я одинок, — сказал он.

— Вы?

— Почему нет? Мне не с кем здесь даже поговорить. Когда не работаю, я загораю, или остаюсь дома и читаю, или играю на гитаре. Я пишу песни… Они не очень хорошие, но мне нравятся. Здесь бывает очень одиноко.

— Да, бывает… — ответила Лиззи.

— Я ненавижу девятнадцатилетних девчонок, — продолжал он. — Им нечего сказать, да и в постели ничего интересного. Думают только о себе, как они выглядят и насколько вы ими восхищаетесь. Все как две капли воды похожи друг на друга.

— Грустно.

— А вы здесь зачем? Играть по ночам? Здесь никто не выигрывает. В конечном счете. Здесь каждого обдирают как липку.

— Я выигрываю, — сказала Лиззи.

— В конечном итоге — нет. Научитесь останавливаться, когда везет. Я здесь уже давно, многое повидал и знаю.

— Здесь больше нечего делать.

— Мы можем покататься на моем мотоцикле. Ночью по пустыне, над головой — звездное небо.

— Вы, похоже, состоите только из одних стереотипов. Она ждала, что он взорвется, но он сдержался.

— А вы — не набор стереотипов?

— Я?

— Нет… — сказал он задумчиво. — В вас есть что-то иное, таинственное. Вы как потерянная маленькая девочка, но в душе — страстная и горячая.

— Надеюсь, ваши песни не настолько плохи, — сказала Лиззи.

— Я спою вам их, если мы узнаем друг друга получше.

«Думаю, что меня узнаешь», — подумала Лиззи и сказала:

— Мне нужна двойная порция водки для моей подруги. Со льдом.

Вечером Лиззи одевалась к предстоящему вечеру. Кто-то вдруг нерешительно постучал в дверь. Она отворила и не удивилась. Перед ней стоял бармен. Он знал номер ее комнаты — он указывался на чеках, которые она выписывала. Она не стала притворяться удивленной, он держался так, будто был долгожданным гостем. В комнате было прохладно. За окном опустилась бархатная ночь. Он не принес с собой ни гитары, ни фотографий, ни «травки», как обещал. Он принес с собой свое невероятное лицо, прекрасное тело и восхитительный член, твердый и гладкий, как мрамор. Она позволила. Не выпроваживать же его вон, закатив истерику? И она ведь так страдала от одиночества! Однако странно: она ничего с ним не почувствовала. Он ведь был никем. Странно, ничего не ощущать в постели с таким красивым парнем. Она была счастлива, когда все закончилось.

Он назвал ее волшебной дикой кошкой, и сказал, что хочет ее еще и еще… И еще кучу всякой лжи. Потом оделся и ушел, заставив ее пообещать, что они увидятся завтра в баре. Лиззи приняла душ. А когда принялась заново накладывать косметику, с удивлением обнаружила, что по ее лицу блуждает улыбка. Секс — это обман, которым многие прикрываются сами от себя. Когда она вернется в Нью-Йорк, надо бы подробно обсудить эту мысль с доктором Пиккером.

— Ты выглядишь посвежевшей. Что ты делала? — спросила Элейн, когда они встретились в баре.

На обед она заказала салат и лимонный сок. Она чувствовала себя намного лучше. Ему же двадцать три! Он бы не смог ее трахнуть, если бы считал не привлекательной. И ведь совсем не важно, что ему нужно было получить от жены Сэма Лео Либры.