Закулисный роман (сборник)

– Ир, я тебе вообще много чего не рассказывала. Не суть. Короче говоря, этот хмырь, пользуясь своими правительственным связями и положением самой именитой театральной и киношной величины, за тридцать пять лет творческой деятельности переимел всю женскую часть артистической Москвы. Полк таких же, как мы с тобой…

– Подумаешь, удивила. Да про его половые связи каждой собаке известно. Я думала, ты мне что-нибудь эксклюзивное расскажешь… – разочарованно протянула Ирина.

– Погоди, дойдем и до эксклюзива, – обнадежила Лариса. – Короче, на каком-то этапе жизненного пути мы с ним тоже встретились, он завел меня в свой кабинет, с явным интересом поглядывал, втирая мне что-то. Нрава я всегда была самого прыткого и прямо спросила, что же вам, господин хороший, надо? Он расхохотался этим своим сатанинским смехом и сказал, что для начала ему надо покормить меня в ресторане, а то я на своих актерских диетах исхудала вся.

– А ты?

– А что я? В ресторан, ты же знаешь, я всегда была прогуляться не прочь. Ну, продолжения-то у нас не вышло, как я уже говорила, но дружба полилась елейным ручьем. И даже после одного случая не закончилась.

– После какого случая?

– Вот тут мы и переходим к самому интересному. И не последнюю роль в этой истории сыграла вон та разжиревшая хрюшка, что нам с тобой сейчас всю сцену загораживает.

– Ты опять о ней, о Кате Сидоренко? Ну да, я вроде слышала, что она была какое-то время любовницей Бессмертного.

– Ага. Его самого, чью пламенную речь ты никак не хочешь слушать. Только давно уже она бывшая любовница, но в те незапамятные времена была еще вполне себе действующая. А дело было так. Однажды мы с Бессмертным довольно-таки крепко в ресторане клюкнули. Ну, я тогда еще солидно квасила, на чем, собственно, и крепчал наш пламенный союз… Сейчас-то, конечно, уже не то. Так бухать здоровье не позволяет…

– Ох-ох, сколько скорби в голосе! А кто только что разливался, что в нашем возрасте пить вообще нельзя, чтобы не растерять молодость и красоту?..

– Не ехидничай, – оборвала подругу Лариса. – В общем, квасанули мы в замечательном ресторане тем вечером знатно. А Бессмертный тогда как раз с Сидоренко встречался. Конечно, трех – а может, и больше, мы уже с ним не считали – бутылок вина нам показалось мало, и мы приняли мужественное решение отправиться к нему домой за продолжением банкета.

– И что, дошли? – недоверчиво хохотнула Ирина, вновь вызвав волну возмущенных шепотков зрителей из соседних рядов.

– О, это была трагикомедия, как мы шли, – усмехнулась Лариса. – Пешком. По Арбату. Великий Бессмертный и я. Я напялила его клетчатую кепку и орала все известные мне блатные песни, а он, кажется, под них даже пританцовывал.

– Ох, жаль, никто вас тогда скрытой камерой не заснял. Прикинь, пустить бы сейчас, во время его речи, кадры по заднику. Какой шум бы в зале поднялся. Хоть повеселили бы народ, а то щас тут все заснут как мухи осенние, если твой закадычный дружок еще минут десять проговорит.

– А-ха-ха! Ты права, – оценила идею Лариса. – Жаль, тогда камеры у меня с собой не было, а то бы загнала журналистам за пару копеек. Но самая интересная часть программы случилась потом, и вот тогда я действительно пожалела, что камеры у меня с собой не оказалось.

– Ну, говори же, не томи душу! – обратилась в слух Ирина.

– Только мы пришли к нему, не успела я развалиться на диване и тяпнуть первые свои сто грамм коньяка (ты же знаешь, я после вина всегда коньяк пью, ну пунктик у меня такой, чтобы на следующий день только опохмеляться и стонать, как подстреленная птица, лежа в кровати). Так вот, едва я приступила к коньяку, слышу, звонок в дверь. Бессмертный, как пьяный боцман в шторм, так его качало, поплелся открывать. Смотрю на него, а он от двери аж отпрянул, и все краски жизни с его пафосной физиономии схлынули… Я бегу к нему, отталкиваю лепечущего какую-то бессвязную муть Бессмертного от дверного глазка и, о, мама дорогая, кого я вижу?!

– Кого?

– Катю Сидоренко! Стоит на правах жены, пьяная в хлам, еле за косяк держится, однако вся такая рассвирепевшая, дубленка распахнута, волосы дыбом стоят, и уверенно так долбит ногой в дверь. Орет при этом: я знаю, вы здесь, я за вами от самого ресторана слежу! Открой, козел старый, я твою прошмандовку мордой об дверь повожу!

– А ты?

– Ну, а я, ты же знаешь, шпана московская. Нрав у меня крутой, горячий, а больше всего не люблю, когда мне кто-нибудь слова громкие говорит, грозится на пустом месте. В общем, уловив такой недружелюбный настрой по отношению к моей персоне, я завелась и изрекла так спокойненько Бессмертному: открой, мол, солнце ты мое, она же всех соседей сейчас разбудит! Они милицию вызовут, зачем тебе такие шумные скандалы? А сама бочком-бочком – и к кухне. Пока наивный Бессмертный до двери опять, качаясь, как тонкая рябина в поле, добирался, я успела выудить из серванта бокал на высокой ножке. Вооружилась как следует. Но это, собственно, было лишнее: ты сравни мой рост и рост этой каракатицы, сечешь разницу?

– Ну, это-то да. Ты у нас и коня на скаку…