Залечишь мои раны?

— Что ты чувствовал? — в его взгляде не было боли или досады и обычного гнева, который появлялся, стоит упомянуть о Диме тоже не было. Только усталость.

— Ничего, — он ответил как на духу, не задумываясь. — Я даже ненавидеть его не могу. Он… жалкий.

Хотя нет, на дне глаз плескалась боль. Так бывает, даже ее стальному Ярославу иногда бывает больно. Например, когда она бросает в лицо опрометчивые слова, или когда друг предает…

— Ты знаешь, я понял. Я вел себя глупо. Не нужно было думать, как его наказать. Я все равно не смог бы сделать это лучше, чем он наказал себя. Черт… — и даже голос у ее Ярослава может сорваться. Как это случилось сейчас. У всесильных есть свои слабости. Это Саша отлично знала. Но сегодня, впервые, Ярослав раскрывал свою слабость перед ней. — Он сгниет в тюрьме, Сашка, — Самарский отвернулся. Ему сложно было делиться своими мыслями. Даже с ней. Но он учился, преодолевал, пытался. — Такие как он там не выживают. Он уже не выйдет. И знаешь, что самое ужасное?

Саша мотнула головой, боясь прервать его своим ответом.

— Мне абсолютно все равно.

Не ожидая услышать хоть что‑то еще, Саша опустилась на ковер рядом с Ярославом, обняла, прижимаясь всем телом, коснулась губами шеи, щеки, мочки уха. Чувствовала, что он еще напряжен, но пытается расслабиться. Очень пытается.

— Он сам выбрал свой путь, Ярослав. Сам решил себя уничтожить. Ты не виноват. Никто не виноват. Понимаешь?

— Да, — он наконец‑то отмер, коснулся пальцами волос Саши, собранных в хвост, чуть потянул за кончики вниз, запрокидывая голову жены.

— И ты сам выбрал свой путь.

— Выбрал тебя.

— И обещал любить…

— Больше жизни.

— Вопреки всему…

— Всегда.

— Как и я…

— Будешь любить меня, — Ярослав слегка улыбнулся. Одними уголками губ, но даже это Саша посчитала своей победой. Потянулась к такому родному лицу, коснулась губами самых любимых губ, затрепетала, как бывало всегда — тогда, в самом начале, и теперь.

— У тебя очень хорошая память, Ярослав, — Саша лукаво сощурилась, теперь уже принимая его поцелуи. В щеку, в губы, нос, касание скулы, ушка, щекотка на шее от дыхания и мягких губ.

— Хочешь сказать, что я злопамятный? — он вернулся к губами жены, целуя улыбку.

— И это тоже.

— Ты, главное, помни об этом, когда проворачиваешь свои темные делишки за моей спиной, хорошо, малышка? А то мало ли… Может Самойлов просто кажется мне недостаточно угрожающе обаятельным, а выбери ты кого‑то другого, во мне взыграет ревность, не боишься?

Судя по тому, каким хищным взглядом он прошелся по лицу, свое отдавать точно не намерен, а ее явно относит к категории свое. Причем слишком "свое" не просто для того, чтоб им делиться, слишком свое, чтоб даже допускать такую мысль.

— Ярослав, я хотела кое‑что сказать… — и пусть Саша почувствовала трепет сначала от слов, а потом и от взгляда, в голову пришла мысль, которая заставила потупить глаза. Как‑то так случилось, что она кое‑что узнала. Давно. Еще до его Дня рождения. Узнала, но говорить было как‑то не ко времени. Ссора, его желание побыть наедине с собой, потом Дима… Она все ждала удобного момента, а такими темпами, он не наступит никогда.

— Что, малышка? Неужели ты уже нашла следующего счастливчика, которому будешь помогать? Или может счастливицу?

— Не совсем, — Саша усмехнулась, проводя руками по плечам мужа. Щеки почему‑то порозовели. Впервые признаваться в подобном ей не приходилось, он все узнал сам, а как сделать это теперь, Саша толком не знала.

— Что тогда? — и такое ее поведение, смущение, неуверенность Ярослав не мог не заметить, чуть нахмурился, заглянул в лицо.

— Помнишь, Лиза говорила, что хотела бы сестричку, чтобы было с кем играть… — мысленные команды не краснеть и не тушеваться не имели смысла. Щеки уже откровенно пульсировали от жара, а на лице Саши бушевала такая гамма эмоций, что на мужа она предпочитала не смотреть. Стыдно, что долго молчала, радостно, что наконец‑то не может сдержаться, да и очень хочется увидеть его реакцию. В первый раз она‑то не видела, но по словам Артема — она дорогого стоит.

— Помню, предлагаешь этим заняться? — Самарский снова улыбнулся, притянул Сашу к себе совсем близко, начал покрывать поцелуями открытую прикосновениям шею.

— Ярослав, — Саша попыталась вновь привлечь его внимание, но как‑то безрезультатно. Очень уж он был сосредоточен на своем занятии. — Яр… — второй оклик тоже не возымел действия, но тянуть больше точно было нельзя. — Мы вроде бы уже… потренировались.

Самарский замер. Весь. Закаменел.

Да, о ступоре Артем говорил. Тогда он длился пару минут. Сейчас — меньше.

— Что? — он выпрямился, каким‑то охрипшим голосом задал вопрос, а потом не до конца еще понимая, но догадываясь, посмотрел на Сашу. Смущенную, улыбающуюся Сашу.

— Я беременна Слав. Опять.

— Сашка…

Ее целовали долго, настойчиво, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть, прижимали к себе, поднимали с вроде как холодного пола, усаживали на диван, потом снова зацеловывали, потом признавались в любви почему‑то животу. Очень настойчиво, долго, так, что не поверить, Саша не могла — живот он точно любит, а вот ее всю…