Залечишь мои раны?

Титанических усилий ему стоило вновь заставить себя думать о работе. Это сделать невыносимо сложно, когда тебя как магнитом тянет к профилю девушки в нескольких метрах. Когда ты мысленно представляешь, как пересчитаешь зубы тому, кто так привычно касается ее. Он, Яр, кто еще? Сколько у нее таких? Таких придурков, как он? Которые караулят ночами под дверью, бросают жен и детей, водят по ресторанам? Ищут предлоги, чтоб оказаться на ее пороге после того, как она достаточно четко дает понять — ты‑то ей не нужен. У нее есть другие… Получше, покруче. Всякие.

Переговоры не провалились лишь потому, что они успели обсудить большую часть вопросов раньше, чем Марк сошел с ума. А он сошел. Бесился, бросая взгляд на их столик, бесился, отводя глаза, бесился, кивая партнерам, и слушая их, тоже бесился.

Встреча закончилась как‑то резко. Ровно через минуту после того, как Снежана с ее хахалем покинули заведение. Она снова прошла мимо, снова задела его. Теперь уже не расслабленного, а напряженного до предела. Но даже не заметила. Улыбалась мужчине рядом, позволяла приобнимать себя за плечи, шептать что‑то на ухо.

Из окна ресторана Марк видел, как незнакомец сажает девушку в машину, как говорит что‑то на прощание, наклоняется, видимо, целует, а потом захлопывает дверь.

И в этом его ошибка. Уедь они вместе, Марк, наверное, бесился бы и дальше. Здесь или в любом другом месте. Представлял бы, как великолепно у них продолжится вечер, а еще, с каким удовольствием заехал бы по морде этому самодовольному штриху. Но они не уехали вместе. Он посадил девушку в машину, а сам направился в другую сторону. И это определило все.

Невнятное «excuse me» Марка было воспринято новыми партнерами с истинно немецким пониманием, а когда он оказался в своей машине, понял, что уехать просто так не сможет.

Не сможет поступить как в то утро. Не сможет молча встать, собраться и исчезнуть из жизни. Не сможет и не хочет.

Скорей всего, она не сразу поняла, что за ней «погоня», во всяком случае, среагировала не сразу, а ведь он нагнал ее очень быстро. Нагнал, привлек внимание, выждал, давая возможность остановиться, а потом, когда понял, что этой возможностью она пользоваться не спешит — повторил все снова. И не один раз. Но она слишком упрямая. Слишком упрямая, чтобы исполнить требование и слишком отчаянная, чтобы начать опасную уже погоню.

Думал ли Марк о том, что она может чувствовать, заставляя прижаться к обочине и преграждая путь? Ни черта он не думал. В голове крутилось только желание заставить остановиться, а потом выяснить все. Здесь и сейчас. Все. Историю с Яром, с этим штрихом из кафе, с ним, в конце концов.

Выйдя из машины на улицу, Марк почувствовал, как пылающее лицо и не менее горячие руки обволакивает холодный воздух. В машине было слишком душно. Хотя проблема вряд ли в машине. У него внутри бурлила лава. И заставить ее застыть могла температура только куда более низкая.

Дверь машины девушки открылась раньше, чем он успел к ней подойти. Из‑за нее показалась Снежана, сначала яростно захлопнувшая дверь, а потом сверкнувшая взглядом в его сторону. Она была зла. Явно так же зла, как он сам. И говорила шепотом. Будь между ними немного большее расстояние, Марк не разобрал бы ни слова, а так услышал.

— Совсем с ума сошел, Самойлов?

— И тебе привет, — надев маску спокойствия, он сделал еще один шаг к готовой метать молнии девушке.

— С мозгами дружишь? — вопрос не требовал ответа. Ей вообще не нужны были ответы от него. Хотелось просто врезать гребаному шутнику. — Идиот.

За все. За нервы, потраченные только что на погоню, за чуть не устроенную аварию, за это долбанное спокойствие на лице, а еще за ту ночь и то утро.

— Я вижу, ты очень рада видеть меня, правда, Снежа?

— Иди к черту! — и с каждым его словом сдерживать себя становилось все сложней. — Какого хрена ты творишь? Совсем с ума сошел? Больной… — она выплюнула очередное ругательство, а потом развернулась, собираясь вернуться в машину, сдать назад, а потом угнать в ночь, подальше от него и от своего страха вперемешку со злостью.

— А ты не похожа на вертихвостку… Была, — его оклик остановил Ермолову на полдороги.

Она застыла, а потом обернулась, вновь бросая на него злой, предупреждающий взгляд.

— Что? — и вот сейчас ему точно полезно было бы провалиться сквозь землю или на худой конец вернуться в машину. Но он этого не сделал. Зато совершил очередную ошибку.

— Сколько у тебя таких идиотов, как я? Самарский, этот из ресторана, кто еще?

— Ты больной.

— И как это происходит? Посменно? По дням недели или по часам? Утром Самарский, днем — этот, а вечерами кто‑то еще? Какое время предназначалось мне?

— Придурок, — Снежана так и не развернулась. Стояла вполоборота, между машиной и мужчиной, смотрела на него и отказывалась осознавать, что все это происходит на самом деле.

— Знаешь в чем твой промах? В следующий раз выбирай тесок, чтоб проблем не возникало. Или проблемы только со мной? А остальных устраивает?