Заледенел дом

В лагере затихала обычная предусыпательная суета. Бурчал о всеобщей неорганизованности и безалаберности Зулин, шуршал, в трехтысячный раз сортируя и перекладывая травы, Ааронн, зевал с подвыванием Зверь. Стив сплюнул, хмыкнул, решил, что к свиньям политесы, и спрашивать никого не будет - вот сейчас по нужде в кусты прогуляется, и будет сторожить строптивую пигалицу, хочет она того или нет. Приняв такое замечательное решение, Стив повеселел, воодушевился и тут же приступил к его исполнению, а именно: бурча под нос про сорок бочек, совершил небольшой променад в ближайшие буераки, вернулся, перехватил поудобнее топор - чтоб уж сразу, с первого взгляда было видать, что он не просто так, лясы точить, он сторожить, и никаких глупостей! - и сунулся было к пигалице, но споткнулся и сник. Барда не нужно было сторожить.

***

Иефа подкинула веточку в костер и зябко зарылась носом в орочий плащ - ночи становились все холоднее. Где-то в солнечном сплетении сидел маленький зубастый червячок и грыз. Что-то произошло. Был момент, когда будто кусочек жизни вырезали большими портновскими ножницами. И Зулин... Что-то произошло. И у Стива был такой взгляд... Случилось что-то такое, что многое объясняет, и разве впервые случилось? И Ааронн...

Черт. Черт, черт!

Не хочется. Ужасно не хочется. Показалось? Показалось ведь, да?

Пусть будет так, что показалось. Пусть.

Орк неслышно шагнул из темноты, остановился, подумал и официально пошуршал ветками, предупреждая: иду, мол, не дергайтесь, это я. Иефа в приступе вредности сделала вид, что ничего не замечает.

- Где моя рубаха?

- Я ее сожгла.

- О как...

- Ага.

- Сожгла... Зачем?

- От переизбытка чувств.

- О как...

- Ага.

- Больше ничего не сожгла?

- Нет, только твою рубаху.

- За что же такое особое внимание?

- Мечтаю сутками лицезреть твой обнаженный торс.

- О как...

- Ага.

- У меня, знаешь, запасная есть.

- Её я тоже сожгу как-нибудь при случае.

- Иефа!

- А?

- Твою ж мать! Мы что, ссоримся?

- Ага...

- О как.

Норах покопался в вещах, выудил запасную рубаху, демонстративно натянул на себя. Потоптался возле плаща, не зная, куда приткнуться. Иефе вдруг стало смешно.

- Норах... Сядь, пожалуйста, сюда, - она похлопала ладонью по плащу рядом с собой. - У меня шея уже затекла на тебя снизу-вверх смотреть.

- Мы же ругаемся, нет? - фыркнул орк, но ломаться не стал, сел и с веселым любопытством уставился на барда.

- Ругаемся, - согласилась Иефа, поднырнула под руку орка, чем безмерно его удивила, повозилась, устраиваясь поудобнее, и вздохнула. - Еще как ругаемся, кто ж спорит. Но это не повод мне шею сворачивать. Я предпочитаю ругаться в комфортных условиях. Вот так мне вполне удобно...

- А мне?

- И тебе. Что за вопросы? Практика показывает, что если ты хочешь что-то успеть в этом походе, нужно учиться совмещать. Комфорт и ругань, например. Все, я устроилась, можем продолжать. На чем мы остановились?

- Ты просто невозможная нахалка, - покачал головой Норах и снова фыркнул. - Тебе кто-нибудь говорил?

- Регулярно, - сонно пробормотала полуэльфка и еще немножко поерзала. - По-моему, мы остановились на том, что тебе будет очень зябко в горах без рубахи.

- А...

- А без рубахи ты будешь, потому что я ее сожгу.

- А...

- А сожгу я ее, потому что ты неисправимый хам и грубиян.

- А...

- А грубиян ты, потому что нарычал на меня оскорбительно, когда я только и делала, что заботилась о твоём здоровье... Это было очень обидно. Я переживала, а ты рычал. Разве так можно? И лютиков не принес.

- Иефа!

- А?

- А ругаться с тобой - это всегда так бессмысленно и беспощадно... скучно?

- Да, Норах. Только так.

- Тогда и смысла нет...

- Ничего себе! - Иефа приняла вертикальное положение и с шутовски изумлением уставилась на следопыта. - Да ты, оказывается, - умный?!

- Я тот еще мудрец! - расхохотался орк и потешно ткнул полуэльфку в плечо. Иефа вякнула и завалилась на бок. Со стороны общего лагеря раздалось возмущенное бурчание мага, который, ни на кого конкретно не намекая, громко интересовался у ночного неба, наступит ли когда-нибудь блаженная тишина, и есть ли, в конце концов, совесть у представителей некоторых профессий, а именно: бардов и шантажистов. Иефа воровато глянула по сторонам, грозно шикнула на орка, села, обняла колени руками.

- Я очень испугалась за тебя, - совсем другим тоном - тихо и почти жалобно проговорила она. - Очень испугалась, понимаешь? Я думала, ты умрешь. А ты все ершился и хорохорился, а потом вдруг взял и сбежал. И я разозлилась. И спалила к монахам твою рубашку. Прости.

- Принято, - кивнул Норах.

- И всё? - не поверила своим ушам Иефа.

- А что еще?

- Ты должен был объяснить, почему ты нарычал и сбежал, а потом тоже попросить прощения.

- Да ну, зачем?

- Норах! - Иефа выписала орку подзатыльник и здорово ушибла руку.

- Иефа, сколько можно?! - страдальчески завопил Зулин из общего лагеря.

- Ты бессовестный тип! - перешла на зловещий шепот полуэльфка. - Ты все испортил!

- Начнем заново? - невинно поинтересовался Норах. - Я с удовольствием еще раз послушаю, как ты извиняешься. Судя по всему, это происходит очень редко. Почти никогда...