Залив Гавана

— Внешность может многое, — сказал О’Брайен, — я расскажу вам, почему «Капри» — мое любимое казино. Знаете, в свое время мафия наняла актера Джорджа Рафта быть лицом «Капри». Рафт играл гангстера так много раз, что люди привыкли считать его настоящим гангстером. Он и сам в это поверил. Во время революции толпы ночью грабили казино. Одна толпа направилась к «Капри». Кто вышел им навстречу? Рафт собственной персоной и, когда он прорычал своим гангстерским басом: «Ни один чертов придурок не посмеет тронуть мое казино», они ушли. Он прогнал их. Последний оплот Америки.

19

Лавка — обычный склад с самым паршивым освещением во всей Гаване. Тот факт, что очереди в этот раз были не очень большими, а Офелия должна была тащить на себе мешок вьетнамского риса и канистру растительного масла, не улучшили настроение ее матери.

— Ты или возвращаешься домой поздно, или не приходишь совсем. Кто этот мужчина?

— Он не мужчина, — ответила Офелия.

— Не мужчина? — ее мать повысила голос, чтобы привлечь к разговору побольше внимания покупателей.

— Не в том смысле.

— Как, например, музыканты? Великие мужья. Где последний из них? Массирует шведок в Кайо Ларго?

— Вчера я пришла домой. Все в порядке.

— Все просто замечательно. Вот величайшее произведение в мире фантастики, — она шлепнула рукой по книжке с талонами. — Что может быть лучше? Знать, почему ты возвращаешься домой так поздно?

— Я работаю в полиции.

— С русским! Дочка, может ты еще не в курсе, что этот поезд ушел. Навсегда. Как ты вообще ухитрилась найти хоть одного русского? Я хотела бы посмотреть на этого нищего.

— Мама, — умоляюще сказала Офелия.

— Ах, ты при форме и тебе стыдно, что тебя могут увидеть со мной. Я-то могу простаивать в очередях целыми днями, чтобы ты могла делать мир более безопасным для… — Она изобразила бороду.

— Мы почти у цели, — Офелия посмотрела на прилавок.

— Мы почти нигде. Эта дорога никуда не ведет, дочка. Помнишь того мальчика, с которым ты дружила в школе, у которого был садок для рыбы?

— Аквариум.

— Садок для рыбы. Ничего, кроме грязной воды и двух неподвижных сомов. Взгляни на этих продавщиц.

За прилавком с весами и кассовым аппаратом стояли две женщины с усами, очень похожие на тех сомов. Офелия с трудом сохраняла невозмутимость. В грязной лавчонке — четыре прилавка, рядом с каждым из них по школьной доске, на которой мелом указаны товары, цены, рацион на одного человека или на семью, и даты получения продуктов. Даты смазаны из-за многочисленных поправок.

— На следующей неделе будут помидоры, — сказала Офелия. — Это хорошая новость.

— Боже мой, я вырастила идиотку, — ее мать взорвалась смехом. — Не будет ни помидоров, ни сгущенного молока, ни муки. Возможно, не будет бобов и риса. Это ловушка для кретинов. Дочка, я знаю, что ты блестящий детектив, но, слава богу, у тебя есть я для поисков продуктов.

— Я доложу о контрреволюционной пропаганде, — прошипела женщина, стоявшая за ними.

— Отвали, — сказала мать Офелии, — я воевала на Плайя Хирон. А где была ты? Может, махала сиськами американским бомбардировщикам. Если, конечно, они у тебя есть.

Ее мать умела заткнуть кого угодно. Плайя Хирон — это то, что остальной части мира известно, как «залив Свиней». Она на самом деле была в армии, стреляла в захватчиков, хотя теперь говорила, что лучше бы заставила его под дулом пистолета забрать ее с собой во Флориду.

— У меня вопрос, — сказала Офелия.

— Пожалуйста, не мешай, я читаю список. Две банки зеленого горошка в месяц на семью. Они будут очень вкусные, я уверена. Есть сахар. Вы узнаете, что конец близок, когда сахара не станет.

— Соленые огурчики.

— Я не вижу огурчиков.

— Где бы их найти?

Восточный блок пытался поставлять огурчики в банках на Кубу, но Офелия не видела их уже давным-давно.

— Не здесь. На черном рынке можно купить огурцы и засолить.

— Там огурцы не того размера.

— Огурец есть огурец. Почему тебе нужны именно маленькие огурчики?

У прилавка мать Офелии устроила настоящее шоу, пока в ее книжке ставили соответствующие отметки.

— Знаете, если вы живете только на пайки, вы можете соблюдать очень сбалансированную диету, — с серьезным выражением лица заявила она.

— Это правда, — одна из служащих была настолько глупа, что согласилась с ней.

— Это все потому, что вы две недели едите и две недели голодаете, — выпустив свою торпеду, мать Офелии повернулась и поплыла к выходу, предоставив Офелии следовать за ней с тяжелым мешком и канистрой масла. Покупатели молча смотрели им вслед.

Когда они вышли на улицу, мать направилась в сторону дома.

— Ты невыносима, — сказала Офелия.

— Этот остров сводит меня с ума.

— Этот остров сводит тебя с ума? Ты никогда не уезжала с этого острова.

— И это сводит меня с ума. И то, что моя дочь — одна из служанок этого старика с бородой. — Однажды ее мать задержала полиция за продажу домашней косметики с рук. Конечно, ее отпустили, как только узнали, что детектив Осорио ее дочь. — Твой дядя Мэнни писал, что кресло-качалка всегда ждет меня на террасе в Майами.

— И ежевечерняя перестрелка из проносящихся авто — это то, что он писал мне.