Залив Голуэй

Майра выдержала недельный испытательный срок и проработала потом еще две недели, продавая массу разных товаров, однако ей пока что не заплатили. Служащие мистера Крокера получали зарплату один раз в месяц.

— Он говорит, что таким образом учит нас дисциплине, — пояснила Майра.

Итак, до сих пор она не получила на руки ни пенни, хотя ей выдали отрез коричневой шерстяной ткани на юбку и жакет.

— Мистер Крокер настаивает, чтобы его сотрудники выглядели прилично.

Никто из нас не имел ни малейшего понятия о том, как этим можно воспользоваться, но одна подруга Майры, Китти Горман, была швеей и этим зарабатывала себе на жизнь. Она сшила для Майры очаровательный наряд и сказала, чтобы та не беспокоилась насчет оплаты — заплатит, когда получит деньги. То есть сегодня.

Майра должна бы поторопиться. Покупок ей нужно было сделать не так уж много. Я очень надеялась, что она не станет вести себя слишком flaithiúlacht со своими деньгами. Мы должны быть бережливыми. Если будем каждый месяц откладывать по пять долларов, через год, возможно, сможем снять отдельную квартиру. Здесь становилось все труднее добиваться от мальчиков, чтобы они вели себя тихо и сдержанно.

Что ж, завтра весь пансион будет исключительно в нашем распоряжении. Все родственники Молли собираются в доме ее дочери рядом с церковью Святого Патрика, а постояльцы разбредутся по соседям — ирландским семьям, которые не хотят оставлять парней-соотечественников в одиночестве на Рождество.

Молли заранее сказала, что все будут рады, если мы тоже пойдем к ее дочери, но испытала явное облегчение, когда я отказалась, заверив, что мы с удовольствием останемся дома сами.

— Вот когда вы сможете дать своим мальчикам отвести душу — погонять вверх и вниз по лестнице до упаду, — сказала она.

— Знаю, они у нас немного шумные, — ответила тогда я, — но видеть их здоровыми и оживленными после всего, что нам…

Она сказала, что все понимает, действительно понимает. Но ведь на самом деле Молли не видела верениц хрупких маленьких привидений, стоявших в очереди за бесплатным супом или бессильно прислонившихся к стене волнолома. А их тела… Спасибо Тебе, Господи, за то, что мои дети остались живы.

И все-таки где же они все?

Я отнесла Стивена к печке и усадила на стул.

— Я уже большой мальчик, — заявил он.

Ему было двадцать месяцев, и, когда я обнимала его и прижимала к себе, он обычно упирался и выкручивался. Но сегодня ему все время хотелось лежать у меня на руках. Мой бедный малыш приболел: его светло-карие глаза мерцали тусклым стеклянным блеском, а рыжие волосы были влажными от пота. Лихорадка?

— Это всего лишь круп, — сказала мне Молли. — Дети тут всегда болеют зимой. К весне проходит.

Я взяла со стола чашку с водой и поднесла к его губам:

— Вот, a rún, попей немножко.

Когда Майкл, больной лихорадкой, лежал один в сарае, ему ужасно хотелось пить. Не выпуская из рук Стивена, я нагнулась, взяла полено из ящика для дров и подбросила его в огонь. Ящик этот был наполнен лишь до половины.

Молли поручила мне послать Пэдди, Джонни Ога и Томаса на склад лесоматериалов. Заказанные ею дрова были уже приготовлены. Но Пэдди, которому побыстрее хотелось попасть в центр города, тогда сказал:

— Мы заберем их по дороге домой.

Мне бы настоять на своем… Пэдди — хороший мальчик, очень работящий. Он больше ни разу не вел себя со мной так дерзко, как тогда у Маккены. «Нужно дать им идти своей дорогой», — сказала Майра. Да и какой у нас выбор? Она относилась ко мне очень по-матерински.

— Ты должна заботиться о младших, Онора, и дать возможность расти малышу внутри тебя. А мы с мальчиками будем заколачивать большие деньги.

Теперь к обычной беседе за обеденным столом добавились еще и рассказы Майры о ее работе. Она никогда не жаловалась — даже насчет того, что до города нужно было идти четыре мили. Впрочем, ее частенько подвозили повозки для доставки грузов, а однажды вечером перед таверной Маккены ее высадил один шикарный экипаж. Майра любила пересказывать нам свои беседы с торговцами и бизнесменами, с которыми встречалась у Крокера.

— Железная дорога, — заявила как-то она, — вот что поднимет нас всех на ноги. Чикаго станет центром всей Америки, потому что отсюда во все стороны — на юг, север, запад и восток — будут расходиться железнодорожные пути. Такова особенность нашей географии.

Парни тогда рассмеялись и сказали, что Майра повторяет чье-то чикагское бахвальство. До сих пор было проложено всего-то двадцать миль рельсов. Кому нужны железные дороги, если есть канал, баржи и корабли на озере?

Наверху должно было быть уже очень холодно. Я встала, прижала Стивена к бедру и подошла к лестнице:

— Джеймси, Бриджет, Дэниел, Грейси! Спускайтесь к печке!