Залив Голуэй

Всю следующую неделю «Чикаго Трибьюн» печатала статью за статьей об этой битве. За три дня боев под Чаттанугой погибли восемь сотен солдат Союза и четыре сотни конфедератов. Раненых в общей сложности насчитывалось семь тысяч. Но газета не называла никаких имен и не приводила списков погибших. В других ирландских семьях начали получать письма: «Я в порядке, я выживу». А мы — ничего.

— Ждите и молитесь, — сказал нам отец Келли.

Будучи капелланом Ирландского Легиона в ходе Виксбургской операции, он своими глазами видел весь тот хаос, который наступает непосредственно после тяжелого боя. Тогда ему казалось, что мертвые вдруг поднимут голову, окликнут его, попросят о последней исповеди. Некоторые действительно каким-то чудом оживали, тогда как остальные…

— В тумане войны никаких записей не ведется, — объяснил он.

И добавил, что единственное, в чем он уверен, — это то, что наши отважные ребята никогда бы не дезертировали. И это должно служить утешением для нас с Майрой, добавил он. Как будто это имело для нас значение: лучше уж живые дезертиры, чем мертвые герои.

Я каждое утро ходила в свой офис, но бо`льшую часть времени проводила, глядя в окно. На другой стороне улицы находилось отделение телеграфа, где курьеры редакций газет, освещавших события войны, получали телеграммы от своих корреспондентов. И если поступали какие-то новости об Ирландском Легионе, они всегда приходили с ними к мистеру Комиски. Однако сейчас сообщений не было.

* * *

Наступил канун Рождества — целый месяц без новостей. Весь день я писала адреса на корзинках с провизией, которые должны были доставить солдатским вдовам и скорбящим матерям. Их было очень много. Олдермен Комиски и мистер Онахэн разговаривали со мной, понизив голос, как с больной. «Они полагают, что мои мальчики убиты», — думала я. Они выдали мне окорок, чтобы я отнесла его домой, и премию — двадцать пять долларов к моей зарплате — «чтобы сделать Рождество более ярким», как выразился мистер Онахэн.

Но мы с Майрой договорились не праздновать Рождество, как делали это обычно. Дети понимали нас. Как мы могли веселиться, когда наши мальчики пропали без вести? Или убиты. Я удвоила все свои молитвы, но что с того?

«Джеймси мертв. Признай это, Онора. Иначе ты уже услышала бы о нем что-то. Джеймси и Дэниел погибли. Если бы они были живы…» — нашептывал мне вкрадчивый голос вновь вернувшейся феи, когда я направлялась домой из центра города.

Я решила пойти мимо озера. Там, конечно, холодно, но напор ветра и шум волн могли прогнать этот голос из моей головы.

Я ступила на хрупкую кромку грязного снега и подошла поближе к воде, по поверхности которой бежали к берегу белые барашки пены.

Но голос феи не утихал, пока я не подумала: «Если Джеймси погиб, то и я хочу умереть в этом ледяном озере».

Я начала голосить — это было скорбное завывание, без слов.

«Ради бога, Онора, что с тобой происходит?» Это был шепот уже не феи. В сознании моем, заглушая шум ветра и волн, зазвучал громкий голос.

Бабушка. Бабушка, я так боюсь… Если мой Джеймси мертв…

«Ná bí ag caint, Онора. Довольно нести всякий вздор. И вообще, выбрось это из своей головы».

Но как? Я пробовала молиться. Я боюсь, что Господь останется глух к моим мольбам. Ох… Бабушка, Майкл был любовью всей моей жизни, отцом моих детей. Как можно даже думать о другом мужчине, особенно если он запрещен мне Церковью. Я хочу все делать правильно, быть хорошей, чтобы Бог отозвался на мои просьбы, чтобы Он спас моего мальчика, но…

«Ты сильно преуменьшаешь Бога, a stór, делаешь Его очень маленьким. Ты думаешь, что Создатель всего на свете переживает по поводу твоих проступков и промахов? Милосердие Господне безгранично, Онора. А теперь иди. У тебя дома толпа детей дожидается ужина. Займись делом, и эта фея не подступится к тебе».

И я действительно больше не слышала того навязчивого тихого голоса, когда со всех ног спешила в Бриджпорт, прижимая к груди окорок.

Когда я проходила мимо квартиры Майры, она открыла дверь.

— А я выглядываю тебя, Онора. Зайди. Все остальные уже собрались у вас наверху.

Я села за ее кухонный стол.

— Мы с тобой совершили ошибку, — заявила она. — Нам нужна рождественская елка, нужны подарки. И нужно приготовить большой праздничный ужин.

— Но как мы можем? Мы ведь договорились, что подождем, пока не узнаем, что наши мальчики…

— Мы должны это сделать, — перебила она. — Грейси и Бриджет сказали, что у них такое чувство, будто мы уже начали оплакивать мальчиков, потеряли надежду. Нам нельзя этого делать. Если впадем в отчаяние, тут же подкрадется фея. — Майра взяла меня за руку. — После смерти Джонни Ога я почти позволила ей завладеть мной. Но, слава богу, у меня есть младшая сестричка, которая вцепилась в меня и не отпускала к ней.

Она похлопала меня по колену.

— Спасибо тебе, Майра, — сказала я, накрывая ее ладонь своей.