Залив Терпения (Повести)

Василий отвернулся от нее и уставился в небо черными очками.

Прощалась она с ним до обидного буднично — и слова ласкового не сказала. Василий хотел обнять ее, но Таня, словно не заметив его движения, протянула руку, равнодушно сказала:

— Ну, всего тебе доброго.

— И тебе того же, — сказал обиженный Василий, задерживая ее руку в своей и все еще надеясь, что она скажет ему что-нибудь еще. Но Таня легонько высвободилась и пошла к самолету. Василий смотрел ей вслед, думал — обернется или нет? Таня обернулась уже на трапе, на секунду, не больше, — вряд ли она даже успела разглядеть его в толпе, — и небрежно махнула рукой. А Василий стоял до тех пор, пока самолет не увезли на взлетную полосу, считал маленькие круглые дырки оконцев, пытался угадать, за которым из них она. И, не возвращаясь в Гагру, напился тут же, в ресторане аэропорта, и пил потом почти неделю, возвращаясь в свою опостылевшую комнату только для того, чтобы отоспаться. Стал было думать: уехала — и бог с ней, баба как баба, ничего особенного, другую себе найдет. И с удивлением обнаружил, что Татьяна не забывается и других ему совсем не хотелось. И чем больше времени проходило после ее отъезда, тем больше нарастала в нем какая-то непонятная обида на Таню. Однажды даже подумалось: «Как кутенка поманила, поигралась — и бросила…» И тут же он разозлился на себя: «Вот дурака кусок, а чего ты хотел? Да и никто не манил тебя, сам рассопливился…» И все-таки странная эта обида не проходила, с, нею он и уехал, и долго еще не забывалась эта женщина, снилась по ночам, помнились ее ласки…

3

Отыскав квартиру, Василий вдруг почти с испугом подумал: а что, если она не живет здесь? Сунув свертки под мышку, он торопливо потянулся к кнопке звонка, с силой надавил. Но вместо звонка послышалось тихое мелодичное звяканье, и он надавил еще раз. Снова звякнуло, послышались шаги, которые он сразу узнал, — ее шаги, — и Василий удивился тому, как вдруг заколотилось сердце.

Дверь открылась, и он увидел Таню.

— Здрассьте, Татьяна Георгиевна, не узнаете? — гулко забасил он в расчете на мужа и продолжал, не давая ей ответить: — Помните, года полтора назад встречались, вы еще книжки давали мне читать, объясняли… Вот случайно оказался в вашем городе, решил зайти, проведать. Извините, если что не так…

Таня спокойно, словно не узнавая, смотрела на него, и он уже с отчаянием подумал: «Забыла…» Но тут она улыбнулась, шире открыла дверь:

— Здравствуй, Вася.

И посторонилась, пропуская его. А он, войдя в переднюю, продолжал играть свою роль:

— Вы уж извините, если помешал, я ненадолго…

Таня засмеялась, и он обрадовался, узнав по этому легкому смеху ее, прежнюю, и с облегчением вздохнул, услышав:

— Хватит конспирации, я одна. Раздевайся, проходи.

— Фу! — радостно выдохнул Василий, свалил свертки прямо на пол и затоптался, освобождаясь от одежды. — А я боялся твоего мужа застать… Скоро он придет?

— Проходи, — словно не услышала вопроса Таня и усадила его в низкое, показавшееся Василию очень неудобным кресло. Сама села напротив, и Василий, разглядывая ее, отметил, что Таня пополнела, стала как будто еще красивее и что смотрит на него так спокойно, словно знакомство у них было шапочное.

— Ну, рассказывай, — откуда, куда? И борода опять, — улыбнулась она ему.

— Борода — что, ерунда, — смущенно пробасил Василий. — Сбрить — минутное дело.

— Ну, зачем же? Она идет тебе… Так откуда ты?

— С Севера, золотишко там добывали.

— А здесь какими судьбами?

— Да вот, это самое… из-за погоды. Посадили нас здесь, до утра продержат… Слушай, я там… это самое… коньяку принес, конфет… Может, выпьем за встречу?

Василий и сам чувствовал, что тон у него какой-то чересчур уж просительный. Он боялся, что Таня откажется, но она тут же согласилась:

— Немножко можно.

— Ну, это ты молодец! — обрадовался Василий и пошел за свертками.

Таня на низеньком столике собрала закуску, тонкими пластинками нарезала сыр, лимон, и даже кусочки хлеба выглядели какими-то очень уж тощими. И рюмки были чуть ли не с наперсток и с такими тонкими ножками, что Василий боялся притронуться к ним. «Как котенка, кормить собирается, — неодобрительно покосился Василий на это подобие еды. — А интересно, когда же это ее мужик заявится?» — не без тревоги подумал он, взглянув на часы. Таня, перехватив его взгляд, спокойно объяснила:

— Зря волнуешься — муж в командировке.

«Во дает!» — восхитился Василий и невольно подумал, что, может быть, останется здесь на ночь. Но тут же прогнал эту мысль — очень уж чужой и далекой казалась Таня. Она разглядывала его так, словно ничего, кроме его имени, не помнила и знать не знала, что это за человек сидит перед ней. А Василий на мгновение вспомнил ее тихий голос, шептавший какие-то ласковые благодарные слова. Но только на мгновение — очень уж непохожа была та Таня на эту, нынешнюю, сидящую сейчас перед ним.

— Не женился? — спросила она.

— Бог миловал.

— Так и бродишь по свету?

— Так и брожу.

— И не собираешься осесть где-нибудь?

Сказала так, будто мать у взрослой девки спрашивала — не надоело ли ей в куклы играть. Василий с вызовом ответил: