Заложник

– У меня тоже есть свой вариант, – на свою голову влез с идеями Попов. – Запись, как вы уже справедливо заметили, оказалась плохая. Понсену, чтобы уже не расширять круг тех, кто ее слышал, поручили ее «вытянуть» и расшифровать по лицам. Но по каким-то причинам шила в мешке не утаили, и нашим противникам удалось ее ликвидировать. То есть стереть. А может, сам Понсен решил заняться бизнесом… «Могу поспорить, что в голове Кушакова крутилось нечто подобное, – подумал Мацкевич и послал весьма выразительный взгляд Смирнягину. Мол, ну что тут сказать, нет ума – считай калека. Не вовремя вылез Попов со своими идеями». – Ладно. По последнему пункту будем думать, – сказал генерал, давая всем понять, что посиделки закончены. Что касается несчастного майора, который, по сути, спас провальную операцию в Нормандии, его участь генералом была практически решена. Такие свидетели долго не живут. И Виктор Понсен не стал исключением. Его нашли дома мертвым через день после возвращения из Франции. Врачи констатировали кровоизлияние в мозг. В кармане пиджака майора лежал билет на Брюссель, куда он собирался вылететь для завершения своей минувшей командировки.

Курьер

Сентябрь 2005 года. Москва – Дубровник – Бордо. 6 месяцев до объявления референдума

Глава 1

Не прошло и месяца, а кажется, так далеко все это было, – Багрянский вновь во всех деталях вспомнил высокое собрание у Мартена и, естественно, подготовку к нему. Разъезжаясь, они договорились до определенного момента не светиться вместе, поскольку после возвращения из Франции Лев тоже плотно попал под чужие и зоркие очи. И вдруг неделю назад, может, чуть меньше, Духон вновь прислал за ним самолет.

Когда они приехали во Внуково-3, из самолета навстречу вылез слегка помятый и, как показалось Багрянскому, озадаченный академик медицины Леонид Михайлович Табачников со своей женой Аленой, внучатой племянницей живописца Коровина. Чем она несказанно гордилась.

«Наверное, теперь она будет так же активно гордиться и тем, что впервые летела частным самолетом, который ее мужу уже второй раз подряд выделил сам олигарх», – не без ехидства подумал бывший журналист.

Лично ему уже давно претила любая гордыня, вызванная чем-либо или кем-либо. Но Лёнечка – это другое дело. Это так естественно для него и так красиво получается, что осуждать язык не поворачивается.

Встреча с другом, как оказалось, обремененного неожиданно новыми проблемами, произвела на Льва не слишком приятное впечатление. Даже не похоже, что он отдыхал. На какое-то мгновение Табачников отвел его в сторону и буркнул:

– Такие дела, что с ума сойти можно. Духон тебя, конечно, посвятит.

На том и попрощались. Особо ничего нового Духон ему не открыл:

– Быть тебе, месье Багрянский, курьером. Специалистом по доставке на Запад партии русских меморандумов. Ты что на меня так пялишься? Других нет. Или почти нет.

И вот, как говорится, случилось…

Невыразительный, но настойчивый голос заставил Льва взглянуть на него более внимательно.

Он был слегка полноват и несколько одутловат, хотя далеко не старик, с короткой пижонской стрижкой. Блеклое, усталое, как и его голос, лицо. Блеклая, как выцветшие голубые обои, куртка.

«Раньше по тряпкам всегда можно было отличить иностранца, – подумал Багрянский, – а сейчас – черт знает что…»

– Мы не в шпионов играем, – вдруг сказал пришелец, опустившись в кресло в тесном, как гроб, новом кабинете Багрянского. И откровенно добавил, словно угадав мысли своего русского собеседника:

– Если вас интересует, то я не подданный России, хотя мои родители – до сих пор ваши соотечественники. Мне поручили немного научить вас быть неуловимым при выполнении задания. Но я думаю, что и это лишнее. Чем меньше вы будете знать о методах работы ваших спецслужб, тем будет лучше. Месье Тьерри, приславший меня, просил трижды повторить это вам. Вся эта работа не для профессионалов, а для обычных людей. Мы можем все испортить, потому что ко всему равнодушны. Вы – совсем другое дело. Вам есть что защищать. Вот почему мы сегодня идем к таким, как вы.

– Что-то я не заметил вашего равнодушия. А вы – профессионал, как я понимаю? Дилетанты вроде меня инструкций не дают. Ведь так?

– Я – нелепое исключение. Потому что корнями из России. И юридически не могу служить ей. – Гость на пару минут замолчал, видно, размышляя, надо ли ему откровенничать дальше. Но распирающее его желание выговориться взяло верх над профессиональной осторожностью. К тому же он интуитивно понимал, что скоро навсегда исчезнет из поля зрения этого уже немолодого русского, как только завершит свою миссию. – Я ненавижу то, куда вы опять катитесь. Вас то и дело бросает в крайности. Как вы не видите этого?!

Он вперил в Багрянского взгляд, как будто его постоянное место работы было в Кремле или на Старой площади. И будто сидят они сейчас не в маленькой комнатушке, а в президентском кабинете, который неприлично часто, особенно в последнее время, стали показывать по всем российским новостным каналам.