Заложник

— Неловко. Я уже обещал. Да и ты — тоже. Постарайся сделать вид, будто не в курсе, вот и все. Ты ведь как-никак супруга «важняка»!

— Ну да, значит, должна уметь притворяться?..

— А как же!

— А ты сам-то уверен, Шурик, что сумеешь доказать?

— Он, как говорится, постарается… Не теряй времени, кофе стынет…

Зазвонил домашний телефон.

— Ну вот, видишь? — Александр Борисович снял трубку. — Вас зовут Артур? Очень хорошо, подождите минут пятнадцать, мы спустимся… Ирка, тебе хватит пятнадцати минут?

— Да я практически готова. Но кофе выпью обязательно…

Уже перед выходом он оглядел жену и сказал:

— Если не возражаешь, одно соображение. Выглядишь, как всегда, на тысячу баксов, но что-нибудь вроде траурной косыночки на шею ты все-таки захвати. А на плечи ничего не надо, на улице тепло, в крайнем случае мой пиджак накинешь. Как в бурной юности.

— Не ври, у тебя тогда никакого пиджака не было, ты в куртке ходил… Сейчас-то зачем косынка?

— Ну, не знаю, вроде как-то положено. А у тебя я что-то темненькое видел… О-о! Совсем другое дело! — воскликнул он, когда Ирина отыскала в шкафу и накинула на голову прозрачную черную косынку. — Теперь ты им всем, вместе взятым, сто очков вперед дашь!

Ирина самодовольно улыбнулась.

28

Александр Борисович оказался почти прав. Не в том смысле, что поминкам давно пора было мягко перетечь в попойку, а в том, что каждый, кто хотел сказать «доброе и сердечное слово» по поводу «горькой потери», начинал, естественно, еще за упокой, но завершал уже как бы за здравие. Ну о чем можно говорить, если менталитет у народа такой. Кстати, народа не в конкретном понимании его как нации, к примеру, или, выражаясь греческим языком, этноса, а вообще, когда подразумевается совокупность людей, собравшихся за одним огромным столом по поводу того или иного, отчасти даже и судьбоносного для кого-то события.

Встретить вышел сам Игорь, по-прежнему печальный и так и не сменивший после крематория своего мрачного «прикида». Только с лица его, с лысины будто смыло тот неприятный, подозрительно апоплексический цвет, который насторожил Александра Борисовича в траурном зале. А со здоровьем-то у Игоря далеко не в порядке. Но сейчас он выглядел вполне нормально, если не считать действительно искренней тоски в глазах.

Еще раз обнялись. Игорь поцеловал Ирине руку, низко склонив голову.

Затем прошли по бесконечной ковровой дорожке, лежащей на зеркально сверкающем паркете, ряд залов с высокими, настежь распахнутыми резными дверьми. И выглядело все так, словно здесь располагались совсем не офисы, не служебные помещения пусть даже и не одного банка, а целой ассоциации. Нет, вероятно, у всякого посетителя должно было немедленно появиться четкое ощущение, что он проходит торжественной анфиладой государевых покоев. Шикарно отделано. Зимний дворец, Эрмитаж!

И банкетный зал — под стать. Просторная такая, открытая чаша с прозрачным потолком и свисающими из ниоткуда огромными хрустальными люстрами. Тоже видел где-то нечто подобное Турецкий. Возможно, во время одного из своих заграничных вояжей. Здесь было накрыто больше трех десятков столов, а не один большой и общий для всех, как предполагал Александр Борисович. И вокруг них сидели чинные господа с дамами, словно у каждого была своя компания.

Многие обернулись в сторону вошедших. Александр Борисович молча раскланивался, проходя мимо, Ирина кивала вслед за ним. Так и дошли до главного стола. Он находился в центре зала и был несколько длиннее остальных. Поскольку — председательский. Ведь в любом действе, где бы оно ни происходило, обязательно должен отличаться от прочих главный стол. Размерами, цветом скатерти, чем-нибудь еще. За этим уже сидело человек десять, ну а с учетом новоприбывших, считай, вся дюжина. Ирину, как и тогда, на «пати» в Солнечном, Игорь посадил рядом с собой. Турецкому предложили стул между небритым «биндюжником» Рывкиным и черноволосым, «кавказской» внешности мужчиной лет, наверное, пятидесяти, которого Александр видел один раз там же, на «пати». Подумал, что, судя по раскладу, скорей всего, его сосед слева и есть Ичигаев, первый «вице» у Игоря Залесского. Так вот он каков! Вера говорила, что сынок пошел не в отца, но Турецкий так и не мог пока вспомнить, как тот выглядел. Да, в общем-то, все ребята были тогда одинаковыми в своей черной, с блестящими заклепками мотоциклетной коже. А в кого ж он тогда, в мать? В ту круглолицую стареющую блондинку, что сидит рядом с… как же его зовут? Вспомнил: Арсеном Гасановичем.

Ну а сосед Турецкого справа — само собой, Олечкин муж Сема, как назвал его Игорь, председатель совета директоров «Авангарда», сплотившего вокруг себя все эти Энерготехимпорты, Экспортлесы, Агрохимпромы и прочие не самые крупные коммерческие банки в авторитетную и достаточно сильную банковскую ассоциацию. С которой, как говорится, на одну минуточку предпочитают вести свои финансовые дела мэрии крупнейших федеральных центров.

Еще две солидные, вероятно, семейные пары были Турецкому неизвестны, хотя, кажется, шапочно знакомы. Все оттуда же, из Солнечного.