Заложник

— Да? А мне показалось, что мы уже на «ты»? Вечно я тороплюсь… Вам левый бок, простите, не жжет?

Турецкий посмотрел налево, увидел напряженный взгляд Олечки, взял ее руку, легонько поцеловал самые кончики пальцев, отпустил и повернулся к хозяйке:

— Пожалуйста, напоминайте мне время от времени о моих мужских обязанностях за столом, а то я вовсе потеряю голову.

— Ска-ажите, какие мы!.. — кокетливо протянула Валерия. — Ну, а как же насчет «ты»?

— По большому счету, требуется сначала выпить на брудершафт. Поцеловаться. Но такой шаг с моей стороны будет определенно расценен как наглая фамильярность. А мне не хотелось бы ставить… тебя в двусмысленное положение.

— Молодец, хорошо придумал. Продолжай в том же духе и обязательно добьешься удачи. Впрочем, вероятно, тебе уже не привыкать, да? Ты всегда добиваешься того, чего желаешь?

— Если бы в качестве почетного приза за удачу оказалась ты, я бы ни за что не отказался от участия в гонках. Но…

— А что тебя в данном случае не устраивает?

— Твой сосед справа, который подчеркивает нашу с ним старую дружбу при всяком удобном случае. И я совсем не возражаю, напротив, мне приятно находиться в вашей компании вот так, в застолье. О большем пока ничего сказать не могу, поскольку не готов принимать какие бы то ни было кардинальные решения. И потом, Лерочка, не будем забывать, что я — государев человек, что уже само по себе налагает определенные, довольно жесткие обязанности. Поболтать, потрепаться — одно, а вот крутые решения — совсем другое. Как бы мне не разочаровать твоего мужа…

— У меня потом будет к тебе один вопрос… Нет, не сейчас, — добавила она, заметив его нетерпеливое движение. — Я хотела сказать, что у тебя очень милая жена. Она умная женщина.

— В каком смысле?

— В том самом, в котором должна быть умной жена такого человека, как ты.

— Ты, вероятно, подразумеваешь мой образ жизни?

— Вера все сделала, что требовалось? — ушла она от ответа, но так, что он был уже и не нужен.

— Ах, ты вон о чем? Да, она прекрасная массажистка.

— И только? — Лукавая улыбка скользнула по ее губам. — Тебе, вероятно, предварительно достаточно популярно объяснили, что стесняться не следует? Главное, чтоб пошло на пользу, верно?

— Если рассуждать только о пользе, можно ведь очень далеко зайти…

— А кто мешает?

Она с напряженной теперь усмешкой положила ладонь на руку Александра, чуть сжала пальцами, будто скрепляя тайный договор, а потом незаметно и как бы нечаянно скинула ее со стола, да так неловко, что рука Турецкого совершенно непроизвольно оказалась на колене Валерии. Он хотел извиниться, но женщина неожиданно ловко закинула ногу на ногу и поймала его будто в капкан. Продолжая мило и непосредственно улыбаться и глядя в сторону, она вцепилась в его запястье и медленно, с нарастающим вожделением, потянула его ладонь по своему обнаженному бедру, по горячей и бархатной коже.

Турецкий вспомнил, что, когда садились за стол, невольно обратил внимание на необычное платье Леры. Оно было сделано из широких и длинных, пестрых, азиатской расцветки, лент, при ходьбе весьма смело и заманчиво открывавших загорелые и, оказывается, идеальные в сексуальном плане ноги хозяйки. А когда она садилась и он помогал ей придвинуть стул ближе к столу, ну, тут можно сказать, вообще наступил момент полного отпада. Ее появление в таком виде было тем более неожиданным, что до этого Александр Борисович видел Валерию все время озабоченной, даже хмурой и, безусловно, чем-то недовольной. Это отметил, кстати, и ее супруг. А неброское длинное домашнее платье делало ее старше своих лет, что Валерии вовсе не шло. В таком же обличье сердитой буки она отправилась вместе с Ириной и Ольгой купаться в аквапарк. Но теперь-то совсем другое дело! Серая гусеница волшебным образом обернулась восхитительной бабочкой! Конечно, она тоже не могла не увидеть засиявших от восхищения глаз гостя. И как же, интересно, реагирует женщина, когда заметит подобное? А вот так и реагирует… Так что пожинай, Турецкий, плоды собственного недомыслия.

— Ну, девки, — пробормотал сквозь зубы Турецкий, чтоб услышала одна Валерия, — да вы тут, похоже, совсем уже осатанели… вас лечить надо… срочно… — И он стиснул пальцами то, на чем остановилась рука.

Эта чертовка вздрогнула, изогнулась, снова вскинув обе руки к прическе, — для того, наверное, чтобы скрыть свое смятение. И это позволило Турецкому спокойно вынуть руку из-под стола. Даже почесать указательным пальцем кончик носа.

— Опасный, между прочим, эксперимент, — с улыбкой, негромко произнес он, прикрывая рот ладонью.

— Да? Ну, извини, — почти выдохнула она. — У нас тут если и есть врачи, то они способны облегчить разве что страдания мужиков.

— Ты красивая, вероятно, поэтому и нет нужды заниматься опасными поисками. Помнишь, кажется, в «Коньке-горбунке»: ты свистни, себя не заставлю я ждать, так?

Она посмотрела ему в глаза пристально, подмигнула и сказала, словно с укором: