Заложник

Кибуц Мишмар а-Гурвин находился за демаркационной линией. Даже само название кибуца означало «Страж Гурвина». От кого? От арабоа, разумеется. От тех арабов, восемьдесят процентов которых были изгнаны еще в 1948 году со своих земель. И у которых фактически не осталось земли после 1967 года… И все-таки Изяслав, возвращаясь из БетТурвина в кибуц, приближаясь к охраняемым воротам а высоком и надежном заборе, ощущал, что его родина теперь - здесь. И терпел. И спал, положив на пол рядом с супружеским ложем готовый к бою -узи»„. Кто бы мог подумать, что и здесь, в далекой и ставшей почти чужой Сибири, ему вновь придется взять в руки оружие… Не хуже, чем у вас, -парировал Шапиро, - Только там вы уворованную землю охраняете, а я тут свое добро берегу. Моими руками, между прочим, - заметил Винтерман. За хорошую плату, кстати, - не остался в долгу Самуил Аронович. хнычь. Осталось тебе недолго. Еще три дежурства - и кати в арабов своих стрелять. А мы уж тут с Абрамом… - Ему бы уже пора меня сменить, кстати, - Винтерман, приподнявшись, выглянул в окошко, находящееся ближе к потолку, чем к полу. И стремглав бросился к помповику, ругаясь чистейшим русским матом. Он еще успел выскочить в помещение магазина и со страшным криком; -Прячься! И сиди тихо!» - запихать Мишу за огромный старинный сундук, стоявший в дальнем углу у самой стены. Входная дверь брякнула колокольчиком, и на ступенях, ведущих с улицы, появились ноги. Много ног. А еще показались рыскавшие из стороны в сторону автоматные стволы. И научившийся понимать, что стволы просто так никогда не обнажаются, Из -Иэлья Винтерман, не раздумывая, потянул за спусковую скобу…, Грохот первого выстрела еще гулял эхом по сводчатому полуподвалу, еще только находилось на полпути к полу слетевшее со ступенек подраненное тело, как ответной очередью огромного еврея отбросило в угол и швырнуло на сундук. Умирающий Изяслав прикрыл своим телом ту щель, из которой совсем не вовремя мог высунуться любопытный Миша. - Ну что, бля, Моссад? Получил свое, пархатый? - по лестнице спускался грузин Симон, недавно прибывший из Нарыма, - правая рука Пиги. Симон был ярым антисемитом. - Эй, хозяин! - вопил он, - Выходи! Разговор есть. Из подсобки выдвинулся Шапиро, опасливо косясь на тело Винтермана и на стонущего боевика, вокруг которого сгрудились пришедшие. - Бросьте его, - скомандовал Симон, - Мне сейчас этот нужен. Потом еще раз пристально взглянул на старого сгорбленного хозяина лавки. - Ты нас кинул. Твой жиденок в нашего брата стрелял. Мы такого не прощаем. На колэни! Сподручные, оставив помогать раненому одного из команды, окружили Самуила Ароновича и силой поставили его на колени. На случай сопротивления в уши несчастному вставили заостренные спички. Симон достал из ширинки свой огромный член. - Если укусиш - будешь глухим, - ласково предупредил он Шапиро. - А теперь - соси, чтобы я кончил… Старик подчинился, моля своего Бога об одном: только бы напавшие не заметили Мишу. Симона сменил его кент Тенгиз, тоже осевший в Сибири грузин, того - еще один кент, затем - еще… - Мне твой труп не нужен, - подвел итог блаженно улыбающийся Симон, мне твой страх нужен… Устрашающая бригада, выпустив веером еще несколько очередей из автоматов, разбила заодно две бесценные вазы, составлявшие гордость Шапиро; одну - раннего стиля работы мастера Эмиле Галле и вторую - очень древнюю - времени китайской династии Мин. Когда боевики наконец покинули помещение, Самуил Аронович с усилием столкнул с сундука огромное остывающее тело Винтермана. - Мишечка, майн кейдн, выходи. - Старик отплевывался и брезгливо утирал рукавом с губ интернациональную сперму. - Все уже кончилось, родной. Мальчик лежал на узенькой полоске пола между сундуком и стенкой, всхлипывая от беззвучных рыданий, иногда подвывая что-то на мотив чайна-тауна, закрывая голову руками. И выходить не хотел… //-*" - // Ровно в 16 часов дверь в кабинет директора приоткрылась, и показалась голова секретаря. Звонят из администрации… Меня нет! - резко ответил Мысливец. А кто? - поинтересовался коммерческий. Не назвался.