Заложник (ЛП)

Мы идем через город на юг, мимо школы, кузни и многочисленных домов, в том числе моего, который обозначает границу города. Там, где заканчивается голая глиняная земля, кустами растет высокая трава до самого леса. Обычно я не охочусь в южных лесах. Они глинистые и влажные, а большинство живности держится в более сухих местах. Чем дальше мы продвигаемся в лес, тем мягче становится земля. Но в последнее время почти не было дождей, так что мы не проваливаемся в рыхлую землю. Когда мы достигаем густых зарослей, за которыми находится озеро, Эмма дергает меня за руку, чтобы я остановился.

- Нам туда, - говорит она и показывает направо.

- Но оно прямо перед нами, прямо за этими зарослями.

- Я знаю, но вид будет лучше, если мы заберемся на холм.

- Вид? Там нет никакого вида.

- Поверь мне, Грей. Доверься мне, - и она, не ожидая, пойду ли я за ней, идет направо между деревьями и кустами, несмотря на то, что там нет дороги. Она поднимает юбку до коленей, и я смотрю на ее ноги, пока она перебирается через упавшее дерево и валун, которые преграждают нам путь. Медленно мы одолеваем отвесный склон. Возможно, там есть на что посмотреть.

Когда мы выходим из-за деревьев, я практически теряю дар речи. Мы стоим на холме высоко над водой. С этой точки зрения озеро выглядит довольно маленьким и узким. Длинная полоса воды скрывается за другим холмом. Вокруг нас растут колокольчики с высокими толстыми стеблями, которые достигают моего бедра. Нежные сиреневые цветы свисают пучками и танцуют на ветру. Вдали видно южную часть Стены.

Эмма идет вперед в поле к одинокой скале на холме. Фиолетовые цветы достают ей почти до плеча, но она идет дальше, и они ускользают из ее рук.

- Раньше я всегда приходила сюда с дядей, - рассказывает она мне, пока мы устраиваемся поуютней на камне. - Почти ежедневно. По крайней мере, пока… ну, ты понимаешь. Когда его забрали, мне было девять. Я не была здесь уже несколько лет.

- Отсюда озеро выглядит великолепно, - говорю я. - И, по правде сказать, оно кажется таким маленьким. Теперь я понимаю, почему ты называла его прудом.

- Видишь?

- Да, но это все равно озеро. Я просто пробую быть вежливым.

Она вздыхает.

- Ну да. Для тебя это очень тяжело.

- Знаешь, несмотря на то, что ты думаешь, я не плохой человек.

- И то, что ты сделал с Челси, не имеет значения?

- Это совершенно другое.

- Это все равно важно.

- Пусть. Но я не плохой человек. У тебя нет оснований думать обо мне пло-хо.

- Я приму это на веру до поры до времени, - она берет целую горсть травы и пускает ее по ветру.

- Тогда почему ты это сделал? - спрашивает она, глядя на меня. Солнечный свет падает на ее родинку под глазом, и похоже, будто она, в самом деле, плачет. - Почему ты сказал правду про назначение?

Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Объяснений много. Я не хочу становиться отцом. Я ненавижу официальные назначения. Я хочу ее, но не под давлением.

- Ты сказал правду или…? - спрашивает она, когда я не даю ответа. - Ты же не собираешься позже на меня наброситься или что-то подобное? Я сильнее, чем выгляжу. Мои руки лечат, и все думают, что я такая дружелюбная и заботливая. Но я могу быть сильной, если потребуется.

- Я слышал, - я тихо смеюсь. - И да, я сказал правду.

Она вновь смотрит на меня так же, как тогда в больнице. Я так и не могу понять ее взгляд.

- Я ненавижу назначения, - говорит она.

- Я тоже.

- Сколько у тебя уже было?

- Ты не хочешь этого знать, - мне не хватит пальцев рук, чтобы пересчитать их. Хотя я давно ни с кем не спал, все равно это число больше, чем мне хочется ей назвать.

- А ты?

- Только один, - итак, слухи неверны. Эмма уже приняла однажды одно назначение.

- Помнишь Кро Феникса? - спрашивает она.

Я киваю. Он был похищен полтора года назад.

- Он мне нравился, - объявляет она. - Я имею в виду, правда, нравился. Тот месяц был так прекрасен, что я даже подумала, что так будет и дальше, и что между нами что-то есть. Не знаю, что именно. Это и впрямь было глупо. Я бы хотела и дальше с ним быть, но думаю, не было оснований для взаимности. Через две недели он встретился с Сашей Квартер, а затем исчез.

- Мы все когда-нибудь исчезнем, - говорю я. - Вот почему я это ненавижу. Я не вижу смысла в планах, когда так легко помыкать людьми. У меня есть время только до моего восемнадцатого дня рождения. Лучше я найду кого-нибудь хорошего, с кем буду чувствовать себя хорошо, и останусь с ним.

Она кривовато улыбается.

- Быть только с кем-то одним? Так долго, как назначено?

- Забудь о назначении. Делай так, как будто нет никакого назначения, нет правил, нет Клейсута, а только один единственный человек. Навсегда. Это кажется тебе смешным?

Одно мгновение царит молчание. Я знаю, что это странный вопрос, полностью гипотетический и слишком глубокий, и на короткое время я пу-гаюсь, что она высмеет меня.

- Знаешь, большинство сарычей (птица - NB) соединяются на всю жизнь, - произносит она, покусывая губы, и опускает взгляд на озеро. Оно похоже как застывшее серебро, которое извергается из земли, и долина бросает голубую тень на его глубину.

- Правда?