Заложник особого ранга

— Хорошо, мы согласны, — не раздумывая, сказала Белкина. — Но для качественной записи мне хотелось бы взять с собой видеоинженера и режиссера. Имидж — ничто, картинка — все!

— Да хоть министра по делам печати и информации! — улыбнулся качок.

Спустя пятнадцать минут парламентарий главного революционера подогнал к вокзалу скромный «жигуль» и предупредительно приоткрыл дверку.

— Прошу.

Съемочная группа уселась в салон. Виталик, положив на колени дорогущую камеру за пятьдесят штук баксов, привычно завертел головой в поисках гастронома или хотя бы пивной.

— Не вздумай, — предупредил режиссер, подпиравший оператора справа.

— Без ста граммов трансфлакатор не наведу, — угрюмо прокомментировал оператор; встречу президента с местными властями он снимал, взяв сто граммов на грудь.

— Будешь так себя вести — в этой дыре и оставим, — прищурился видеоинженер, сидевший слева.

— Нашел чем пугать!

— Виталик, ты кассет сколько взял? — Тамара решила разрядить атмосферу.

— С запасом, как всегда.

— С запасом? — не оборачиваясь, спросил водитель. — Это правильно.

Вдоль дороги замелькали аккуратные домики частного сектора. Качок в кожанке притопил газ.

— Далеко еще?

Машина покатила по пыльному проселку. Спустя минут десять водитель свернул в лесок, полыхавший осенними красками мирового пожара.

— Снимать будете на природе, — коротко молвил он, выходя из машины. — Можете осмотреться и прикинуть, где ставить камеру и где будет стоять товарищ Артур…

Белкина вышла из машины, разминая ноги, затекшие от долгого сидения. Съемочная группа последовала за ней.

— Не люблю натурные съемки, — поморщился видеоинженер. — И свет по-человечески не выставишь, и любопытных до хрена.

Водитель передернул плечами.

— Ну, тут любопытных не будет, обещаю. А съемки на природе хороши тем, что потом никакое ГБ не вычислит место, где давалось интервью. Если, конечно, вы им сами не скажете… Обождите ставить камеру, — как бы между прочим попросил он. — Тамара Викентьевна, минуточку внимания. Если вам этот пейзаж не нравится — пойдемте, реку покажу. Березовые ситцы, неброские русские красоты…

Тамара, не подозревая дурного, послушно направилась следом; профессиональная тяга к эффектной «картинке» подчас заглушает у телевизионщиков голос разума.

Действительно, метрах в тридцати от опушки чувствовалась близость реки. Свежий ветер успокоительно шуршал палой листвой. Узкая полоска воды пунктирно просматривалась за зелено-красными зарослями шиповника.

— Смотрите…

На редкость болезненный удар в голову и последовавшее за ним забвение — это все, что отпечаталось в мозгу Белкиной, подобно фотографическому негативу на пленке. Перед глазами поплыли огромные фосфоресцирующие пятна, желто-красный пейзаж мгновенно сник, и Тамара словно бы погрузилась в черную антрацитовую яму.

* * *

Бондарев прибыл в условленное место за десять минут до встречи. Центральная площадь города ничем не отличалась от сотен точно таких же площадей маленьких провинциальных городков, где Климу приходилось побывать немало. В центре, как и положено, возвышался памятник Ленину. Справа громоздилась серая железобетонная коробка бывшего райкома, где теперь размещалась мэрия. Слева белели дорические колонны типового Дома культуры и отдыха. Между колоннами трепыхалась и влажно хлопала вздутая дугой кумачовая лента с белой надписью «Горожанин, коль ты душою хорош — не мусорь в городе, в котором живешь!» Здание городского загса — невзрачный кирпичный куб с высокой лестницей — напротив ДК, метрах в тридцати по прямой. Людей почти не наблюдалось — несомненно, все взрослое население городка высыпало на главную улицу, чтобы посмотреть на президента.

Осмотревшись и не найдя ничего подозрительного, Бондарев решил проверить местность за загсом. Кривой переулок вывел на пустошь, огороженную безразмерным забором. На серой бетонной стене белели объявления, и ветер трепал их края. У ржавых ворот стоял мотоцикл, и молодой парень в шлеме сосредоточенно подчищал клеммы аккумулятора.

Светиться на площади явно не стоило. Если Клима без труда вычислили на вокзале, то тут узнают и подавно. Поправив в подмышечной кобуре пистолет, Бондарев уселся на скамеечку за билбордом; отсюда, не привлекая к себе внимания, можно было бы наблюдать за площадкой перед загсом. В ожидании визитеров комендант поезда зашелестел газетами, купленными на железнодорожном вокзале.

Даже просмотр фотоснимков и заголовков оправдывал самые худшие опасения. То, что происходило (пока только в Подмосковье), выглядело очевидной попыткой государственного переворота. Было очевидно: окружение президента сознательно скрывает от него происходящее. Выводы напрашивались сами собой…

— Клим Владимирович! — неожиданно послышалось из-за колонны Дома Культуры.

Бондарев обернулся. Прямо на него шел незнакомый молодой человек с кейсом, габаритами и выражением лица очень похожий на омоновца. Многозначительно помахав поклажей, он сделал приглашающий жест: мол, прошу!