Заложник особого ранга

Тем временем к железной дороге потянулись местные жители. Поездка президента хоть и освещалась в теленовостях, но маршрут и сроки из целей безопасности указывались достаточно расплывчато. Так что появление, а тем более остановка поезда явились для аборигенов неожиданностью. В станционном поселке, если судить по домам, насчитывалось чуть больше сотни жителей. Естественно, одеться нарядно ни у кого не было времени, все спешили, справедливо полагая, что пройдет пара минут, и поезд унесет кремлевского небожителя в туманную даль. А второй шанс увидеть президента живьем вряд ли представится.

Как всегда в таких случаях, самыми прыткими оказались пенсионеры. Старичок в выцветших штанах, пиджаке, надетом поверх майки, с крючковатой палкой в руке, подпрыгивая, спешил по тропинке от почерневшей от времени избы, малолетний внук еле поспевал за дедом. Следом за ними семенила супруга, но догнать не могла, лишь время от времени звонко кричала:

— Шляпу, старый пень, надень! — и трясла над головой той самой летней шляпой.

На каждый ее крик старик вертел головой и злобно шипел:

— Заткнись, дура. Позоришь…

С другой стороны с горки катилась группа старух в пестрых одеяниях. У одной даже поблескивала в руках стеклом и золотом икона, концы вышитого полотенца, обрамлявшего местную святыню, развевались на ветру.

Охрана засуетилась — в конце улицы уже стрекотал мотоциклетный двигатель. Пыля, к станции выкатил древний К-700 с коляской. За рулем восседал сельский здоровяк в танкистском кожаном шлеме и радостно сверкал золотым зубом. В коляске устроилась молодая девица вполне столичного вида, а ее подруга — крашеная роковая брюнетка восседала за бойфрендом, прижавшись к нему тяжелой грудью.

Охрана тут же грамотно блокировала транспортное средство. Без лишних слов заглушила двигатель.

— А мы что? Мы встретить приехали. Поближе нельзя? — недоумевал сельский здоровяк, когда его оттесняли к зданию станции.

Девушек не тронули. Они игриво посматривали на прогуливающегося на перроне президента, восхищенно хихикали и стыдливо махали ладонями.

— Батюшка наш! — визгливо закричала носительница иконы, но бухнуться на колени не решилась. — Приехал! Теперь порядок начнется! Все начальство попрячется!

Президент затравлено смотрел, как к станции стекается народ.

— Чего ты тушуешься? — тихо проговорил Бондарев. — Даже неорганизованный народ полагается приветствовать.

Глава государства чуть улыбнулся, расправил плечи и помахал рукой. Народ тут же отозвался восторженным гулом, радуясь, что его заметили.

— А я думала, он высокий, — неожиданно громко произнесла крашеная брюнетка.

Президент сделал вид, что не услышал, и продолжал махать рукой.

Офицер, ответственный за связь, тем временем уже связался с генералом Подобедовым и с дрожью в голосе доложил о том, что происходит. Мол, президент распорядился не отправляться в путь, пока к поезду не доставят съемочную группу.

— Так доставьте ему этих уродов! — негодовал лубянский генерал, а затем смягчил гнев, в конце концов, связист был лишь мелкой сошкой. — Слушай сюда, доложишь вот каким образом… — и Подобедов коротко изложил суть дезинформации, предназначавшейся для президента.

Лицо офицера прояснилось.

— Есть! — отрапортовал он в микрофон.

— Обо всем я думать должен, — проворчало в наушниках. — А теперь пригласи заместителя коменданта поезда, а сам — бегом выполнять…

Поселковый народ млел от счастья, в душах твердо поселилось убеждение, что станция, пусть и на короткое время, но стала одним из центров мировой политики.

— Батюшка наш, отец родной! — со слезами на глазах надрывалась старуха с иконой. — Благослови! Защитник ты наш от басурман! Не отдавай Курилы!

— Видишь, голуби, — старик показывал на клетку с птицами маленькому внуку, — а ты мне не верил, что голубей есть можно. Вот ему на ужин и зажарят.

Малыш с сомнением косился на воркующих голубей и меланхолично жевал резинку, президента он не узнавал. Тем временем охрана с улыбками на лицах теснила к зданию станции трех железнодорожных рабочих в грязных комбинезонах, те никак не хотели расстаться с длинющими стальными ломами и тяжеленным гаечным ключом.

— Мужики, — негодовал бригадир-железнодорожник, — посмотреть дайте.

— Пройдемте, — звучало в ответ неизменное, — не задерживайтесь.

Лишь только все исчезли за углом, бригадир тут же получил по почкам. Улыбки с лиц охранников как ветром сдуло.

— Ой, больно!

— Ты, мудак, — бесстрастно отчеканил казенного вида мужчина в добротном костюме, — если не понял, повторю.

— Не надо…

Глава государства чувствовал себя крайне неуютно. Эта встреча никак не походила на предыдущие: подготовленные, утвержденные и исполненные, как в богатом театре, с солистами и массовкой. Хотя и было приятно сознавать, что тебя искренне любят.

— Толкать речей не стоит, — шептал Бондарев, — ввяжешься в ненужную дискуссию, благословлять тем более не надо. Мы не в храме, а ты не священник. Просто улыбайся и дай понять, что ты тоже их искренне любишь.

— Думаешь, этого достаточно?

— Более чем.

Из вагона выбежал офицер связи: