Заложники

Тот хотел было пуститься наутек и одной рукой уже ухватился за ручку двери. От рывка дверь распахнулась, но парень не мог убежать, потому что Руткус вырывал у него из рук ружье. И откуда только у него сила взялась! Жилистые руки старика железными клещами вцепились в оружие, он вырывал его с такой яростью, что молодой сразу же взмок. Стиснув зубы, тяжело сопя, взвизгивая и постанывая, они кружились по комнате, будто связанные одной веревкой. В какой-то миг старик нечаянно задел за стул и споткнулся, но вовремя успел выпрямиться. Впившись глазами в перекошенное лицо убийцы, в его обнажившиеся до самых десен белые зубы, Руткус боролся с бешеной яростью. Он не думал о своей жизни, а хотел лишь расквитаться за бессмысленную и жестокую гибель сына. Что и говорить, он был гораздо старше этого парня в зеленой рубахе, да и силенок у него было поменьше, зато немногие могли сравниться с ним в выносливости. И неудивительно — ведь весь свой век с утра до ночи все за плугом, да вилы из рук не выпускаешь, вот и дубенеют мускулы так, что и псу их не прокусить.

В какой-то миг молодой почувствовал, что перевес на его стороне, нужно только поднатужиться чуть-чуть — и старик сдастся. Вот Руткус замешкался немного, ноги его стали заплетаться, из груди, как из кузнечных мехов, с хрипом вырывался воздух. Еще немного и…

Но именно это последнее, решающее усилие он и не мог сделать. Парню мешали взгляды двух стариков, в молчаливом ужасе забившихся по углам. Стукнет кто-нибудь из них тебя по затылку — и крышка. И в любой момент могут заявиться люди, чего доброго, еще и из города. Эти мысли сковывали молодого, заставляли вздрагивать от любого постороннего звука.

Почтальон вначале решил уносить ноги, пока цел, но потом у него мелькнула мысль, что на улице скорее всего торчат дружки этого парня и они запросто подстрелят его на бегу, как зайца. Лучше уж пересидеть в уголке и подождать, что будет дальше. Жалко старого Руткуса, хороший он человек, зла ни на кого не держит, добрый сосед. Надо бы ему пособить. Навались они вдвоем, этому, в зеленой рубахе, против них не устоять. А потом что? Наступит ночь, и те, из лесу, перестреляют их, как рябчиков. Он словно уже видел свою старуху и ребятишек на осклизлом от крови полу. «Нет, не след мне соваться в это дело. С божьей помощью Руткус и сам справится».

Остался сидеть на месте и мельник Друктянис, который лишь отодвинулся со своим стулом поближе к стене. Он наблюдал за поединком невозмутимо, будто перед ним просто решили помериться силой двое мужчин. Уж он-то никогда не вступится за старика Руткуса, ненавистны ему те, кто благоволит красным. Если все они скапутятся, как знать, может, и станет Друктянис снова хозяином своей мельницы. Однако ж не стоит подсоблять и тому, в зеленой рубашке. Вон как уставился из угла почтальон, небось в штаны напустил со страху. Да и из деревенских кто-нибудь ненароком заглянуть может. Донесет властям — и ищи тогда мельницу где-нибудь за Енисеем. «Спешить мне некуда, посижу тут да погляжу, чем дело кончится», — думал он.

Двери были распахнуты настежь. За ними виднелись освещенная летним солнцем трава во дворе и угол покосившегося забора. Парень подумал, что во дворе, пожалуй, драться было бы сподручнее, глядишь, и вырвал бы у старика винтовку — да в лес. А вернешься без ружья — позору перед своими не оберешься. Ему и в голову не могло прийти, что этот немощный старикан вытворит такое. Перун, посылая его на первое задание, тоже не мог предвидеть подобного. Сказал, что это будет всего-навсего невинная прогулка.

Ухватившись за ствол винтовки, молодой поволок старика к дверям. Тот поначалу упирался, но затем обмяк. Ему тоже показалось, что во дворе будет полегче. Ведь когда под ногами земля, всегда чувствуешь себя увереннее.

Так, таща винтовку каждый в свою сторону, они выкатились на дорожку, где продолжали бороться еще ожесточеннее. Не выпуская из рук оружия, связавшего обоих намертво, мужчины отпихивали друг друга локтями, отталкивали коленями. Трудно было драться бандиту с остервеневшим стариком. Этот человек никогда не вставал ему поперек дороги. И вообще вряд ли ему доводилось видеть когда-нибудь это обросшее седой щетиной лицо. Молодой уже досадовал, что зря он тогда в отряде так занесся и расхвастался, — мол, пойдет один в деревню и прикончит нового председателя. Правда, тогда он был под мухой, Перуну надо было пропустить мимо ушей его болтовню. Мало ли что нагородит человек под парами. Но Перун умышленно поймал его на слове. «Это и будет для тебя испытанием, а заодно и боевым крещением», — сказал он тогда, выпуская его из бункера.

Схватка со стариком — вот оно какое, это испытание!.. Где-то залаяла собака. Бандит замер от ужаса, отпустил винтовку и, вырвавшись из железных объятий старика, пустился наутек. Ноги были как перебитые, подгибались в коленках, цеплялись за каждый бугорок. Только бы скорее добраться до леса!