Заложники чужой воли

Это кто сказал? Как уже в храм? А батюшка когда успел благословить? Как же быстро все происходило!.. И вот уже над головой уходящие ввысь своды храма, и песнопения… И снова задрожали ноги. Пока Ярослава пыталась успокоиться и отдышаться, обряд шел без остановки. Как поняла это, забеспокоилась: как бы не прозевать обмен клятвами. Вот, кажется, сейчас…

–– Берешь ли ты…

–– Да!

–– Согласна ли ты…

–– Да, – уф, она вовремя выдавила из себя нужное слово.

А потом Никита развернул Славу к себе лицом и поцеловал. Один поцелуй в левую щеку, второй в правую. Далее губы жениха – ой, уже мужа – чуть коснулись ее рта. А она крепче вцепилась в его локти, ища опоры.

–– Не переживай – я теперь всегда буду тебя поддерживать, жена! – хотелось верить, что действительно слышала тихое обещание на ушко, и оно ей не померещилось.

Далее молодые супруги и гости расселись в украшенные лентами повозки. И все помчали во владения молодого Стужского. И снова время летело для Ярославы совершенно незаметно, как, впрочем, и версты, которые отмеряли быстроногие кони.

–– Не устала ли моя жена? – был момент, склонился к ушку княжны супруг. – Могу велеть ненадолго остановиться. Вон там роща очень красивая…

–– Мне бы скорее доехать до нового дома… – пролепетала новобрачная.

–– Как скажешь, Ярослава. Эй, погоняй, дружище!

И сильные кони понесли еще быстрее. Промелькнул березняк, миновали смешанный лесок и несколько широких лугов. Проезжали мимо двух поселений, подвластных отцу Славы, и им принадлежащие поля. Далее был мосток через речку и мельница. А вот потом уже пошли чужие земли.

–– За сосновым бором начинаются наши с тобой владения, жена, – приобнял Никита ее чуть крепче и будто невзначай провел рукой по девичьей груди.

И Ярослава тут же почувствовала странный трепет внутри. Вот оно. То, о чем шептались девушки и молодухи вечерами в мастерской. Ей всегда были интересны те разговоры, вот только непонятны. Вышивала свой орнамент, а сама вострила уши. Но, что разберешь в сплошном глупом хихиканье? Тогда-то она и сообразила, что пока ее не коснется так же мужская рука, не поймет те тайные ахи и вздохи. И вот оно! Лишь чуть плотнее прижал Никита да некую вольность себе позволил… или ему теперь так можно ее гладить? А у нее внутри сердце и замерло…

–– Дрожишь, люба моя? Тебе холодно? – склонился над ней заботливый супруг.

–– Нет. Это от волнения.

–– Не надо переживать, Слава – я стану тебе заботливым мужем.

–– Я знаю.

Опять что-то не то сказала? Отчего супруг заразительно рассмеялся?

–– Это хорошо, что веришь в меня, – сказал потом и поцеловал в уголок губ.

Много крепче прежнего. Прямо у всех на виду. И подружки тогда смущенно захихикали, а парни начали над ними подшучивать. Но Ярослава никого не слушала, потому что Никита снова стал целовать. Иначе. Обхватил очень тесно, и как опрокинул в повозку и губами завладел, будто завоеватель. Ух, как забилось ее сердечко! А внутри-то что тогда началось!..

–– Смотрите! Дым! – вдруг раздался крик из первой повозки.

–– Где? – подхватили другие голоса со всех сторон.

–– Ничего не понимаю! – Никита выпустил молодую жену из объятий и привстал на ноги, чтобы лучше было видно. – Горит что-то. Но в той стороне должно быть село на берегу реки стоящее, небольшое… дворов с пару десятков, не более. Я вчера их днем проезжал…

–– А ну, стоять! – Ярослава расслышала голос отца. – Останьтесь-ка здесь. А я со своими людьми проедусь вперед.

Сказал и махнул рукой конным воинам, чтобы следовали за ним. Минута, и он, и братья Ярославы унеслись по направлению к холму, который заслонял пожарище.

–– Девушки! – посерьезнел Никита. – Оставайтесь на месте. Парни, за мной!

Он и его люди, за исключением нескольких охранников, которых оставили со свадебным обозом, отвязали своих коней и помчались догонять Ефима Елисеевича.

–– А я так думаю, нечего нам посреди дороги просто так стоять, – заявила через некоторое время Марфа Елисеевна, обращаясь к возницам и оставленным в охране парням. – Давайте медленно, но вперед поедем.

Так и сделали. Потому что стоять на открытом участке поля, хоть и в низине, действительно было как-то неуютно. И только свадебный обоз начал подниматься на пригорок, как на самом его верху показался конник.

По одежде чужак: не носили свои, ни крутичские, ни стужские мужики, в это время года такие теплые душегрейки да еще мехом наверх и на голое тело. Но сообразить никто ничего не успел, как тот всадник кувыркнулся с лошади, явив стрелу меж лопаток.

–– Мама! – вскрикнула Купава рядом с Ярославой и зажала себе рот ладошкой.

А из-за холма в направлении обоза по упругой дуге и с характерным «вжик» перемахнули еще две стрелы и впились в обочину.

–– Стреляют. Наши. Крутичи, – закричала тут тетка Марфа и полезла доставать лук из повозки. Минута и она уже накладывала на тетиву стрелу с подобным оперением. – А вдруг там помощь нужна?

Ее слова были услышаны, и возницы снова тронули лошадей, посылая их вперед.

–– Может, нам лучше бы назад отъехать? – пискнула Купава, но ее как никто не замечал.