Заложники дьявола

Спустя год первым помер муж матери Глухова. После очередного длительного запоя, решив отправиться за опохмелкой, он не сумел открыть внезапно испортившийся замок, в итоге у старика не выдержало сердце, и соседи долго искали его «пасынка» Глухова, чтобы сообщить, что из-под двери их и без того беспокойного соседа подозрительно пахнет уже не просто мочой, а падалью, а сам хозяин на звонки не откликается… Никто из соседей так и не вспомнил, был ли Глухов у несчастного старика, перед тем как случилось несчастье: труп не сумевшего открыть дверь алкоголика провалялся в квартире не меньше недели, прежде чем соседи заподозрили неладное. Что ж, история неоригинальная. И все бы ничего, но через несколько месяцев в точности такая же произошла с мужем сестры, который стариком не был, а был, напротив, довольно крепким мужиком, слегка за пятьдесят. Судя по всему, он пытался выбраться из квартиры, ободрав обивку с незадолго до этого поставленной Глуховым металлической двери. Замок оказался в порядке, а вот ключа к нему так и не нашли — за исключением того, который имелся у приходящей к нему изредка жены. Ее тоже искали долго, но соседи отзывались о сестре Глухова хорошо: мол, сумками таскала мужу продукты примерно раз в неделю. А что жила у брата — так ведь каково с запойными-то под одной крышей? Да еще с ребенком. Уж как он ее охмурил, как бедная женщина не обнаружила, что выходит замуж за алкаша, — неизвестно. Но ведь не бросила его, жалела вон даже, опять же еду постоянно возила…

Турецкий внимательно слушал рассказ Яковлева-старшего до тех пор, пока тот вдруг сам не оборвал себя:

— Слушай, Саня! Какого черта я тебе лекцию читаю? Мне что, совсем делать нечего? И ты тоже хорош, притих, понимаешь, слушаешь… Хочешь знать подробности, звони в горпрокуратуру… Или Вовке моему, он с тем Семыниным, по-моему, занимался твоими жуликами! Ну нахал! Подлизался, а я уши развесил! Как Ирина-то?

— Все в ожидании, Володя. Волноваться нельзя…

— Ну да, а нам можно… Ладно, увидишь, привет передавай. Скажи, если что, мы ее всегда в свой коллектив с удовольствием примем. — Скажу, но, думаю, не скоро теперь. Даже если сама захочет. Привет!

Следующий звонок Турецкий сделал Яковлеву-младшему, потому что звонить Семынину смысла не было: тот отсутствовал в Москве, в городской прокуратуре сказали, что вернется только на следующей неделе.

— Привет, Володя, — поздоровался Турецкий, — как дела? Конечно, если можешь говорить…

— Не то чтобы очень могу, — отозвался тот. — А дела как и предполагалось… А у вас?..

— У нас как у вас, — ответил Турецкий. — Я сейчас по другому поводу звоню, извини, отвлеку на пару минут… Ты дело Глухова помнишь?

— Какого Глухова?

— «Черные риелторы», фирма «Шерхан»…

Яковлев некоторое время помолчал, соображая.

— A-a-a… Так ведь повисло.

— Точно! Значит, помнишь.

— Не сказал бы, — осторожно возразил Яковлев. — Столько с тех пор всего было… Словом, помню, но очень смутно.

— Ну ладно… Сейчас напомню, точнее, у меня вопрос по нему: насколько следует из материалов, как мне рассказал только что твой папаша, жену фигуранта, Глухова, опрашивали всего один раз… Ее имя, чтоб тебе лучше вспоминалось, Дина Петровна, тоже Глухова.

— Помню, там что-то с квартирой, полученной через отца, мелькало. Так мы проверяли, все по закону. Ну а то, что она получила ее на территории РЭУ, в котором сама и работала, к делу не пришьешь… Ясно, что рука руку моет, но поди докажи!

— А говоришь, помнишь смутно! — засмеялся Турецкий.

— Так мы с Сережкой Семыниным к ней тогда вместе заезжали! И совсем не из-за ее квартиры, это уж я так, по ходу проверял… Нас ее супруг интересовал. Его род деятельности в фирме помимо продажи удобрений.

— Это я уже знаю. Так же как и то, что при всей своей возможной нелюбви к бывшему мужу на вопросы о том, занимается ли он недвижимостью, хотя бы по случаю, она отвечала категорическое «нет» и «понятия не имею»… Меня интересует не смысл ее ответов, а твое ощущение: лгала она, по-твоему, или правду говорила? Вспомни!

Яковлев снова немного помолчал, видимо пытаясь сосредоточиться и действительно припомнить. Наконец заговорил:

— А что, Сан Борисыч, новые факты вскрылись по «Шерхану»?

— Ты, часом, не из Одессы? — сердито поинтересовался Турецкий. — Я от тебя ответа жду, а ты — вопросом на вопрос.

— Да она, Сан Борисыч, насколько помню, вообще удивительно противная баба! Злая, как собака, если бы не дети, я бы сказал — типичная старая дева, озверевшая от отсутствия мужика. Со временем из нее могла получиться отличная коммунальная ведьма! Она вообще все, что говорила, с поджатыми губками выдавала и глазенками так поблескивала, как будто показывала: «Сами, мол, ищите, а я вам и не подумаю выдавать что знаю!..»

— Может, просто боялась связываться с бывшим?

— Такая побоится, как же! У меня, если вас так интересуют мои ощущения, вообще было чувство, что эта баба врет всем подряд, крутит-мутит и… злорадствует. Как по адресу мужа, что мы сели ему на хвост, так и по нашему, поскольку ничего не нароем.