Заложники любви

   Лукич, наблюдая за Улей, понимал, что творится с нею, но ничем не мог помочь. Не было в стардоме свободных мест. Нужно ждать, а сколько, никто не знал. А время шло. Уля подолгу сидела в своей комнатушке одна. С кем-то говорила, даже пела. Потом ночами ходила по длинным коридорам общежития, считала, что идет она по кладбищу, мимо могил. Вот так однажды не выдержали Лукич с Поликарповичем и позвонили в психушку.

   Приехавшие люди, едва понаблюдав за бабкой, сказали короткое:

   —  Наша больная! — и осторожно взяв под локотки, повели к выходу.

   —  Вы из стардома? — спросила их Уля.

   —  Ага! Оттуда!—ответили смеясь.

   —  А деды с домами у вас есть?

   —  То как же! С целыми замками. Все тебя ждут. Уже наготове! Встречать будут!

   —  Ну, то-то! Где-то и меня ждут! — притихла бабка.

   В общежитие Ульяна больше не вернулась.

   Егор Лукич только собрался на обед, как к общежитию подкатил сверкающий «Мерседес».

   —  Видать, начальство пожаловало. Не иначе как с проверкой. Станут до вечера мозги сушить,— недовольно поморщился человек и подошел к окну глянуть, кого принесла нелегкая?

   Но начальства не увидел. Из машины вышла Ева, открыла багажник, вытащила из него два пузатых чемодана и, ухватив их, почти волоком потащила к общаге.

   —  Да что за чертовщина? — выругался Титов, пошел открыть двери, не понимая, что могло случиться у этой девчонки, какую недавно отдали замуж в самую благополучную семью.

   —  Сбежала, не ужилась? А может, выгнали? Нет! Не может быть. Ева девка серьезная! Эту выкидывать не за что! Такую вторую не сыскать во всем городе,— пыхтел человек, помогая девчонке затащить в вестибюль чемоданы. И только закрыв дверь, выпрямился, спросил:

   —  Ты что? Сбежала иль прогнали?

  —   Сама ушла! — приняла со лба мокрую прядь волос.

   —  Насовсем? Или мириться будете?

   —  Нет. Я не вернусь к Пашке!

   —  С чего вот так? — позвал в кабинет.

   Ева виновато глянула на Титова:

   —  Помните, как перед свадьбой советовали мне не спешить, осмотреться и подумать, все разузнать. А я поторопилась, уж слишком хорошим показался вариант, упускать не хотела. И нарвалась на полный облом.

   Егор Лукич поставил кофе, Ева придвинула чашку поближе. Нет, она не плакала.

   —  Помните, я всегда говорила, что никогда не выйду замуж за бедного! Мол, не признаю голожопых. Какая же я была дура! — стукнула себя ладонью по лбу:

   —  Вот и получила за свою тупость. Напоролась, по самые не балуй! И получила полный облом! Так мне и надо! — усмехнулась горько.

   —  Ева! А что, Павел оказался негодяем?

   —  Да как сказать, он не обижал. Ни словом, ни пальцем не задел и не прикоснулся ко мне.

   —  А что еще надо? Ведь баба радоваться должна такому подарку!

   —  Ну, это как сказать! Не всякая обрадуется! Да и я бабой не стала. Какою ушла, такою и вернулась! — нахмурилась Ева.

   У Егора от удивления челюсть вниз поехала:

   —  Как так? — не поверил в услышанное.

   —  Очень просто! Я с самого первого дня, сразу после свадьбы, нажралась таблеток, предохранилась от беременности. Ну, не хотелось сразу обабиться. Вздумала взять время на привыкание к Пашке! И, все ждала, когда же она наступит наша брачная ночь? — расхохоталась девка:

   —  А мой Павлик примет ароматную ванну и прямым курсом в свою спальню, без захода ко мне! Я то, глупая, жду его! Вся в духах, во французской сорочке, всюду розовым маслом натерлась. К каждому шороху прислушиваюсь, замираю в ожидании. А Пашка спит, как сурок. Словно меня и нет,— хмыкнула Ева.

   —  Ну, вот так месяц прошел. Я все жду своего мужа в постели. Каждый вечер исправно глотаю противозачаточные таблетки. До рассвета жду мужа в постели. А он не идет. Вот так почти три месяца ждала. Потом насмелилась поговорить с ним. Ну, мало ли? Может, человек стесняется, робеет, не знает, с чего начать, как ко мне подойти и уговорить. Я то, уже давно уговоренная, со дня росписи: А вот муж чего-то никак не решается. Может, в моей спальне что-то мешало? Ну, вот так под вечер насмелилась и подвалила к Пашке. Спрашиваю его, мол, когда же наступит наша с тобой брачная ночь? Почему ты всегда уходишь от меня в свою спальню? Павлик глянул и головой замотал. Так и ответил:

   —  Не будет у нас с тобой брачной ночи никогда!

  —   Почему? — изумился Лукич.

   —  Вот и я о том спросила. А он вздохнул как старый мухомор и ответил:

   —  На флоте я служил, на атомной подлодке. Целых три года. Получил облучение и потерял, оставил там все мужские способности. Не только я, все ребята, с какими службу проходил, пострадали от облучения. Никто в мужиках не остался.

   —  А это можно вылечить? — спросила его.

   —  И не мечтай. Радиация забирает все с концом!

   —  Что ж ты не предупредил меня заранее? — спросила Пашку, сказала ему, сколько таблеток от зачатия проглотила. Он хохотал, ровно ненормальный, да и сказал: