Заложники пустоты

Циммерман нервно кивнул и, прихватив недоеденное яблоко, убрался прочь из кабинета.

А Нику стоит заняться своими проблемами. Как там сказал машинист – они нас как будто ждали? Странно, но у Моратти с некоторых пор тоже появилось подобное ощущение. Словно его действия известны всем заранее, а от него только и ждут, когда он сделает что-нибудь, чтобы выставить себя на посмешище. Сначала ракеты с ядерными боеголовками, теперь этот взлом, к которому весь Цюрих готовился почти год. Столько сил и средств, и всё впустую.

Предположение было только одно – кто-то сливает информацию. Кому? Мертвому? Скорее всего, кто еще может так пристально интересоваться делами Николаса Моратти?

Не важно, кому сливают данные, важнее найти того, кто это делает. И удушить ублюдка.

Хотя нет – удушить всегда успеется. Лучше понаблюдать, скормить ему дезу и посмеяться потом последним самому.

Только кто это может быть? Кто зарылся, словно крот, в недра СБА, в его, Ника Моратти, вотчину?

В курсе почти всех последних планов был Тео. Он не только многое знал, но и сам являлся автором немалого числа операций. Слишком большого. Не зря ли он так доверился Бигглсу?

Служба внутренней безопасности неоднократно проверяла подноготную Тео по запросу президента. До Катастрофы жил в Берне, был мелким предпринимателем официально и столь же мелким бандитом – неофициально. В Цюрих попал с первой волной эмигрантов из Европейского Исламского Союза, до того, как границу закрыли. Закрыли вынужденно, несмотря на протесты Баварского Султана – разрушенный Анклав просто не смог бы переварить такой поток беженцев, захлебнулся бы насмерть.

Тогда пришлось применить оружие. Неоднократно, не брезгуя даже тяжелыми «ревунами». Жертв было много, однако иначе поступить было просто нельзя: Моратти спасал Анклав. И спас.

Но вот Бигглс со свойственной ему пронырливостью всё же успел попасть в Цюрих. И не только попал, но и вполне успешно обосновался здесь, сколотив команду, которая взялась крышевать строителей. Строили тогда много, и сейчас стройка продолжается полным ходом. А потом он понял, что работать под крылом СБА намного выгодней, и подрядился на поиск тритонов и дилеров, взявшихся продавать на улицах Цюриха запрещенный «синдин». Его никто не просил, он сам решил помочь родной службе безопасности. И через полтора года стал правой рукой Николаса Моратти.

«Слишком уж резко он сменил род дейтельности и слишком гладко у него всё получилось, – подумал Ник. – Нигде не зацепишься. Собирать очередное досье на Теодора не имеет смысла. Уже собирали. Да и не до того сейчас – нужно думать, что говорить европейцам и что делать со своими, цюрихскими верхолазами».

Моратти понимал, что в этот раз попался в собственный капкан. Ничего, и не из такого выбирались.

Он вызвал секретаря.

– Шлоссе, подготовьте, пожалуйста, полный список корпораций, принимавших участие в космической программе. Да, с перечнем имен и контактов.

28

Ствол автомата изрыгал потоки пламени снова и снова. Каменная крошка сыпалась со всех сторон, больно кусая незащищенные участки кожи. Микмак несколько раз выстрелил в ответ, но безнадежность этой затеи была ясна с самого начала – он не мог даже носа высунуть из-за каменного выступа, за который свалился, когда лейтенант оттолкнул его с линии огня.

Он что-то кричал старому еврею, возрастом, казалось, сравнимому с самой Староновой синагогой. Микмак не понимал собственных слов, он орал машинально, что обычно говорят в таких случаях: что-то типа «Уйдите!» или «Лежать, не поднимать головы!». Но раввин не слушал. Собственно, он его и не слышал – грохот стоял такой, что в ушах медленно, но верно нарастал монотонный гул, перебивающий все остальные звуки. Слуховые рецепторы почти истощили свой запас прочности и решили временно отдохнуть. Еврей продолжал настойчиво ползти в сторону Микмака, залегшего в неудобной позе за изгрызенной пулями колонной. Какого чёрта ему нужно, сидел бы себе и не отсвечивал.

Микмак бросил взгляд туда, откуда полз раввин. Тесные темные катакомбы старой синагоги были густо забрызганы кровью. Туристов Микмак не увидел, только чью-то руку, явно уже неживую, торчащую из-под горы осыпавшейся штукатурки. Что они вообще здесь делали, эти туристы?

Время от времени Микмак вскидывал автомат и пускал в полумрак, то и дело расцветающий смертельным цветком огня, ответную очередь. Вряд ли пули могли найти цель, Микмак стрелял, чтобы не дать противнику приблизиться.

И еще он пытался перевернуться, принять какую-то более удобную позу, чтобы можно было хотя бы двигаться относительно свободно. Да уж, упал он очень неудачно.

А раввин продолжал ползти. До Микмака ему оставалось еще метров пять или шесть – приличное расстояние, учитывая сложившиеся на сегодня в синагоге обстоятельства. Губы еврея постоянно двигались, он не то жевал что-то, не то бормотал. Молился, наверное. Правильно делал – сейчас молиться самое время.