Заложники Рока

Это… нечто иное. Бо́льшее. Опасное. Надо потом узнать у Раоны — ритуал коронации всегда оборачивается такими последствиями? Или дня через два-три жутковатое впечатление сгинет, а Блейри станет таким же, как был? Жаль, не осталось никого, кто помнил бы прежнюю церемонию, когда Венец перешел к Драго… Неужели старый Князь тоже какое-то время напоминал сошедшего на землю демона во плоти?

Сыгравшего свою роль и ненужного более Хранителя Венца увели. Украдкой растворилась в темноте Стрегия из Льерри, прихватив своих подручных. Хеллид отправился вслед за ними — удостовериться, что задуманное действо пройдет как по маслу. Блейри справится и без их помощи. Ему надлежит обратиться к жителям Забытых Лесов со своим первым словом, а уж речи да Греттайро произносить мастер.

«Как бы мы не поторопились, — осторожная, боязливая мысль настигла Хеллида на самой окраине площади, где жадно внимающая толпа была не такой густой. — Рабиры объединились бы против захватчиков и без этой сверкающей побрякушки. Но попробуй, переупрямь Блейри и Раону… Заладили на два голоса: коронация да коронация! Чует мое сердце, хлебнем мы горя с этим Венцом…»

Блейри да Греттайро еще несколько мгновений помолчал, обводя взглядом лица своих почтительно примолкших подданных и едва заметно покачиваясь с пятки на носок. Его крупная, гибкая фигура, подсвеченная красноватым факельным заревом, возвышалась на вершине Камня Первого Владыки подобно гранитной статуе. Сапфир в короне сиял собственным пронзительным светом, лицо Князя, более бледное, чем обычно, казалось незыблемо спокойным, и любой, на кого падал взгляд непроницаемо черных глаз, вздрагивал и склонялся перед их неожиданной, неодолимой властью. Лайвел не солгал, Венец Рабиров действительно давал своему владельцу силу — силу подчинять умы и сердца, и в Ночь Цветущего Папоротника на соборной площади Малийли явилось воплощение этой силы.

Лесной Князь наконец заговорил в совершенной тишине, воцарившейся над площадью. Даже голос его стал иным — более низким, чем некогда был у Блейри да Греттайро, завораживающим, исполненным мощи и непоколебимой уверенности. С легкостью достигая самых дальних слушателей, этот голос проникал в каждое сердце, убеждал, приказывал, повелевал и вел за собой. Блейри говорил о простых и понятных вещах, но каждое его слово казалось единственно верным, отчеканенным в бронзе, огненной печатью врезавшимся в самую душу любого из стоявших на площади городка. Немногие обратили внимание на некую странность — на следующий день никто не мог в точности вспомнить или пересказать речь Князя. Запоминались не слова, но вызванные голосом да Греттайро ощущения могущества и собственной правоты. Впечатлительные девицы украдкой всхлипывали — женщин Рабиров всегда отличала излишняя восторженность.

— …Чем встречают убийцу и вора? Сталью. Чем смывают оскорбление? Кровью. Наш край заполонили воры и убийцы. Наши великие предки взирают со скорбью на опоганенную землю Рабиров. Кто же осмелился ударить ножом в ответ на протянутую руку? Кто презрел извечные законы гостеприимства? Люди! Люди из Пуантена, солдаты гайардского герцога, и люди из Тарантии, прибывшие сюда под видом посольства. Они вероломно убили нашего Князя, Драго да Кадену, воспользовавшись его высоким доверием. Они врываются в наши дома, явившись незваными. Они хозяйничают в Забытых Лесах, потрошат наши сундуки, насилуют наших женщин! Кто обвинит меня во лжи? Есть ли хоть одно селение, где за последнюю седмицу не видели убийц в цветах Пуантена?

Слитный рев сотен глоток служил ему согласием. Действительно, егерские разъезды с гербом Орволана или Гайарда в последние дни видели во многих рабирийских деревнях. Другое дело, что грабежи и убийства по большей части существовали исключительно в воображении Блейри… но у страха, как известно, глаза велики. Никто не оспорил сказанного, и снова в толпу полетели короткие, хлесткие фразы, увесистые, как золотые монеты, и ядовитые, как укус кобры:

— В иные времена у нас нашлась бы управа на любого захватчика. Но не теперь. Драго умер. Незримой Границы более не существует. Анум Недиль, Вместилище Мудрости, похищен. Но и этого людишкам показалось мало! Самое естество наше подверглось изменению, ибо, чтобы вернее лишить нас силы, они прибегли к гнусной волшбе! Остался ли хоть один дом, где не поселилась смерть? Есть ли хоть одна семья, не возжигавшая ныне погребального костра?! Дым этих костров делает воздух горьким, но эта горечь должна пробудить ненависть в наших сердцах — только так мы одолеем врага! Ответим ударом на удар! Сплотимся в едином порыве!

— Да! Верно! — кричали вокруг. — Смерть захватчикам!

— Это будет нелегко. Враг силен, коварен, его ведет алчность. Многие погибнут с оружием в руках — народ Рабиров, я спрашиваю: готовы ли вы умирать за землю предков?

— Да!!!