Заложники Рока

«Корона и посох» снова открылась, и месьор Далум, хотя и изрядно спавший с лица, по-прежнему торчит за стойкой. Между прочим, именно в нашей любимой таверне я обнаружил Темвика Магнуссона. Он вернулся в Вольфгард одним из первых – никакое Проклятие не в силах победить врожденное здравомыслие этого человека. Он пребывает в своей прежней должности управляющего коронным замком и настойчиво пытался уговорить Эртеля не разбрасываться коронами направо и налево, а повременить немного. Убеждения не помогли: если уж Эклингу взбрело чего в голову, он от своего не отступит.

Эртель проводил нас до Ундола, после чего мы расстались. Он забрал с собой госпожу Раварту, и они ушли в леса – в зверином облике. Надеюсь, они отыщут подходящее убежище, чтобы перезимовать: Диса утверждает, зима в грядущем году будет долгой и холодной. Я ей верю – погоду она предсказывает безошибочно…»

Послание третье

Написано своеручно наследником Трона Льва Коннахаром Канахом, предназначено правителю Аквилонского королевства Конану I Канаху. Отправлено в 1 день Второй летней луны 1314 года из форта Чандар (область Чохира Закатной марки). Доставлено в Тарантию и вручено Его Величеству в 20 день Второй летней луны 1314 года.

«Отец, сим письмом шлю тебе привет и низкий поклон из нашей пограничной глухомани в блистательную Тарантию.

Прежде всего, извини за длительное молчание – тому имелись причины. Расстались мы, ты сам помнишь, довольно прохладно и при не самых приятных обстоятельствах. Признаюсь, первое время по прибытии в форт я тосковал ужасно, садился за письмо чуть не каждый вечер и выходила такая слезливая ерунда… Если бы наш тарантийский библиотекарь месьор Невдер узнал, какое количество дорогого пергамента я в сердцах отправлял тогда в огонь, то проклял бы меня почище Исенны (не к ночи будь помянута последняя личность). Наконец на самого себя крепко озлившись, я дал зарок не брать в руки перо и не подходить к чернильнице до тех пор, покуда не пройдет душевная смута и утраченное спокойствие не вернется ко мне. А поскольку наилучшим средством для восстановления душевного равновесия является работа, и чем она тяжелее, тем лучше, твой сын немедленно по прибытии в форт Чандар погрузился с головой в кипучую деятельность самого разного рода – начиная от самоличного обучения новобранцев и заканчивая проверкой счетов на поставляемую в гарнизон провизию.

Весьма скоро сделалось мне не до терзаний, а потом и не до писем – ибо пальцы мои за последнее время более приучены к плотницкому топору и прямому нордхеймскому клинку. Впрочем, с луком я теперь тоже управляюсь сносно. Даже сам Наставник Тегвир из нашей воинской школы не нашел бы, к чему придраться – на тридцати шагах уверенно кладу стрелу в мелкую серебрушку.

Однако все по порядку.

Как ты помнишь, год назад после известных событий я настойчиво просился в самую глушь, подальше от людских глаз и поближе к простой грубой воинской жизни, чтобы набраться немного ума и житейской мудрости – а заодно попытаться разобраться в себе. Вы с матушкой тогда в конце концов уступили, и за это я вам по сию пору признателен. Форт Чандар в Закатной Марке, после краткого совещания с ветеранами пиктских кампаний, был признан наиболее подходящим местом для молодого аристократа, начинающего службу с азов: в меру благоустроен, в меру безопасен, поставлен, можно сказать, на самом краю света невесть зачем и остро нуждается в притоке свежих людей, ибо прежние вояки частью спились, частью состарились. И вот, получивши напоследок новенькие нашивки полусотника (хвала Митре, что за некую драку меня разжаловали из центурионов, хорош бы я был сотник, как теперь понимаю…), заботливо снабженный конем, доспехом и всем прочим, что может понадобится воину в походе, я отправился в путь, сопровождаемый верным оруженосцем в лице Юсдаля-младшего.

Так вот, отец, докладываю: благословенный богами форт Чандар, что в области Чохира, на границе с Боссонскими Топями – жуткая дыра. Знающие люди говорят, что и прочие ничуть не лучше, но все же: вообрази себе деревню в два десятка кособоких, крытых соломой хибар, зимой по самые окна утопающих в снегу, весной и осенью – в жидкой грязи, а летом в желтой пыли, едкой и при малейшем ветерке скрипящей на зубах, как точильный порошок. Представь далее эдакую игрушечную крепостцу: квадрат кое-как смётанных на скорую руку бревенчатых стен, сотня шагов в ширину и в длину, с четырьмя хлипкими башенками по углам и пузатой трехэтажной хороминой, каковую хоромину наш сотник гордо именует донжоном; с оплывшим рвом и частоколом, сквозь который иногда в поселок забредают дикие свиньи. Прибавь к этому единственную дорогу, по которой летом и осенью раз в две-три седмицы приползает небольшой караван с припасами – или не приползает, если на дороге пошаливают грабители.