Заложница

– Понимаю, – кивает инспектор уголовной полиции.

Снова молчание. Я никогда не слышал, как Батлер допрашивает подозреваемых, но утверждают, что делает она это мастерски, и теперь это меня не удивляет. Взгляд у нее твердый и жесткий, и я не могу посмотреть ей в лицо иначе, чем затравленно и виновато. Сердце у меня бешено колотится, дергается уголок левого века. Батлер не может этого не заметить. И узнает, что я вру.

Она закрывает блокнот, откидывается на спинку кресла, словно говоря: «Самое трудное позади, теперь беседа по душам». Но я не поддаюсь на эту уловку. Мои мышцы напряжены, будто я на низком старте и вот-вот рвану вперед. Я думаю о Майне, которая едет на работу, и, хоть мне очень не хотелось ее отпускать, я все же рад, что не придется видеть ее целых пять дней.

– Мне направят детализированный счет, – произносит Батлер. – Но если до этого вы хотели бы что-то сказать…

Я нахмуриваюсь, словно понятия не имею, о чем она говорит.

– Поскольку, полагаю, вам известно, что рабочий телефон нельзя использовать для личных звонков.

– Разумеется.

– Вот и хорошо.

Я улавливаю намек и встаю. Говорю «спасибо», сам не понимая, за что. Наверное, за предупреждение, за возможность выстроить защиту, хотя лучшие в мире адвокаты вряд ли сумели бы состряпать версию, чтобы вытащить меня из этой ситуации.

Случившееся с Катей – наименьшая из моих проблем.

Как только Батлер увидит телефонный счет, все кончено.

Глава третья 10:00. Майна

Подъезжая к аэропорту, я замечаю полицейских, и их присутствие свидетельствует о том, что проходит очередная демонстрация. Три месяца назад началось строительство новой взлетно-посадочной полосы, и время от времени около зоны прилета собираются группы протестующих, чтобы высказать свое недовольство. Они по большей части люди безобидные, и, хотя не заявляю об этом вслух, я им сочувствую. Мне просто кажется, что они выбрали себе неверную цель. Мы создали мир, где нужно летать, и этот мир не изменить. Может, лучше бороться с фабричными выбросами или мусорными полигонами?

Я с чувством вины вспоминаю влажные салфетки, которыми пользуюсь каждый день, и решаю снова перейти на косметику «Кларенс». Над дорогой развернули баннер с надписью: «Поля, а не бетонки». Наверное, он появился тут совсем недавно: вокруг аэропорта соблюдаются повышенные меры безопасности. Полиция не может помешать демонстрантам, но снимает лозунги так же быстро, как те возникают. Все это представляется довольно бессмысленным занятием, поскольку любой, направляющийся в аэропорт, здесь работает или собирается куда-нибудь лететь. Плакаты не заставят их передумать и изменить свое мнение.

Я притормаживаю около круговой развязки и мельком смотрю налево, где женщина держит плакат с изображением истощенного белого медведя. Перехватив мой взгляд, она тычет плакатом в мою сторону и что-то кричит. Сердце у меня колотится, я тянусь к кнопке блокировки окон, торопливо нащупывая ногой педаль газа, чтобы поскорее уехать отсюда. Моя нелепая реакция – женщина ведь по ту сторону ограждения – вызывает у меня прилив злобы на всех демонстрантов. Вероятно, я и дальше стану пользоваться этими чертовыми влажными салфетками, лишь бы их позлить.

Доехав до автостоянки, я запираю машину и качу свой чемодан к межтерминальному автобусу. Я обычно иду до сектора экипажей пешком, но на тротуаре скользко от выброшенной с дороги наледи, и то, что дома было свежим снежком, здесь превращается в вязкую кашу. Мне не терпится приземлиться в Сиднее и увидеть яркое солнце, бросить вещи в гостинице и двинуться на пляж, чтобы поспать и сбросить усталость от перелета.

В секторе экипажей гудят голоса, обсуждающие свежие сплетни или новые графики полетов. Я встаю в очередь за кофе и сжимаю еще не согревшимися пальцами пластиковый стаканчик. Женщина окидывает меня оценивающим взглядом:

– Вы на рейс в Сидней?

– Да. – Я чувствую, как краснею, почти ожидая, что она станет меня отговаривать. Вы не должны здесь находиться…

Вместо этого она усмехается:

– Лучше вы, чем я.

Я ищу глазами бейджик с именем и фамилией, но не нахожу его. Кто эта женщина с таким мнением? Она может быть кем угодно – от уборщицы до финансиста. Даже в обычный день через сектор экипажей проходят сотни людей, а сегодня день весьма примечательный. Все хотят «прикоснуться» к рейсу № 79. Стать частью истории.

– Четырнадцать часов до Сантьяго, и это очень даже неплохо. – Я вежливо улыбаюсь, потом достаю телефон, давая понять, что разговор окончен. Но она не понимает намека, приближается и притягивает меня к себе, понизив голос, будто кто-то может нас подслушать.

– На последних летных испытаниях что-то случилось.

Я смеюсь.

– Что вы такое говорите? – громко восклицаю я, будто затаптывая крохотное семечко страха, которое в меня заронили ее слова.

– Проблемы с самолетом. Только все быстренько замяли, заставив членов экипажа подписать обязательства о неразглашении и…

– Хватит!