Заложница любви

– Пламя войны едва погасили, а кто-то пытается снова разжечь едва тлеющую искру. Это огромное зло, – удрученно вздохнул монах. – Для всех. И для тебя, парень. В твоих глазах я вижу кровожадный блеск. Постарайся, чтобы случившееся не стало и твоим концом.

Тишина заснеженного леса была нарушена снова – на этот раз тихим пением псалмов над мертвыми телами, хлопотливо загружаемыми в повозку. Но благоговейный дух молитв не проник в душу Бронуин сквозь преграду, которой она отгородила от успокоения свои взволнованные чувства, горевшие пламенным гневом, словно очаг, дающий тепло и свет. Душе надлежало гореть до той поры, пока не будет осуществлена месть.

Последними положили в повозку Лорда Оуэна, леди Гвендолин и их «дочь». Монахи собрали нескольких оставшихся лошадей и привязали за поводья, а одну пару впрягли в повозку с продуктами и приданым Бронуин. О случившемся здесь злодействе напоминали теперь лишь пятна крови на снегу и разбросанное оружие. Бронуин в последний раз бросила взгляд на место сражения и словно заново увидела своих родителей с перерубленными шеями и бедную Кэрин, истерзанную до неузнаваемости.

Будет лучше, если все решат, что леди Бронуин погибла. Тогда она будет вольна в своих планах беспощадной мести. В мешке у нее лежали оранжево-голубой плащ и кинжал врага, душа была полна решимости. Если даже ее постигнет неудача, и она погибнет, все равно люди будут считать, что леди Бронуин мертва, и похоронена – вне пределов досягаемости жениха-убийцы. И не нужен ей Карадок, если для того, чтобы вернуть его себе, необходимо стать женой английского рыцаря.

Кроме того, переодевшись юношей, она сможет попасть в такие места, куда девушке путь заказан. Если братья монахи позаботятся о ее тетке и погибших родных, она позаботится о том, чтобы Ульрик получил по заслугам.

– Советую тебе отправиться с нами в монастырь, сын мой, – заговорил старший среди монахов, нарушая течение мыслей Бронуин. – Наступает ночь. Наша обитель в часе пути отсюда.

– Кстати, в монастыре остановился человек, который, по его словам, направляется в Лондон. Кажется, он наемник, – озабоченно сообщил другой монах. – Вы могли бы путешествовать вместе, так безопаснее.

– Я ведь сказал, что немедленно еду в Лондон, – Бронуин бросила на монаха недовольный взгляд. – Если вы одолжите мне факел, я буду вам крайне признателен.

– Разумеется, – сказал монах и осторожно добавил: – Однако путь до Лондона долог и займет не одну ночь.

Держа одной рукой поводья скакуна своего отца, а другой дымящийся факел, Бронуин стояла и смотрела, как отъезжает повозка, загруженная мертвыми, а вслед за нею повозка с ее приданым. Она могла бы воспользоваться одним из шатров, которые успели распаковать, но некому было помочь ей его поставить. Если найти защищенное от северного ветра место, можно устроиться на ночлег у костра, а разжечь костер от факела не так уж трудно. Скакать же ночью, увы, возможно, лишь пока не прогорит факел.

Какой-то странный шипящий звук привлек внимание девушки: оказывается, повалил снег, и хлопья, шипя, испарялись в пламени факела. Снегопад несколько охладил решимость Бронуин. Одно дело – провести ночь под защитой костра, и совсем другое – остаться в темноте без огня, который давал бы свет и тепло и отпугивал бы зверье.

Бронуин вставила ногу в стремя и вскочила в седло, держа факел в вытянутой руке, чтобы не испугать коня. Макшейн – так назвали коня в честь ее деда по материнской линии – был боевым: скакуном, но не стоило подвергать его испытанию огнем. Не стоит также без нужды испытывать собственную храбрость, подумала девушка, пришпоривая коня, чтобы догнать остальных.

Монастырь оказался похожим на замок. Все постройки были заключены в кольцо крепостных стен. Проезжая ворота и минуя место раздачи милостыни – и дома, где монахи давали приют самым бедным паломникам, Бронуин поймала себя на мысли, что было бы лучше, если б отец, отбросив свое презрение к церкви, попросился в монастырь на ночлег.

Впервые Оуэн Карадокский оказался в святом месте после смерти своего малолетнего сына, родившегося на год позже Бронуин. Мать часто молилась, чтобы Господь простил Оуэна, несмотря на то, что Оуэн не простил Господу смерть сына.

Сегодня дочери стоит помолиться за упокой души отца, решила Бронуин, слезая с коня. Из конюшни вышел монах в сутане и занялся лошадьми. Матери молитвы дочери не понадобятся, была уверена Бронуин. Леди Гвендолин, чистая душа, уже, должно быть, пребывала на небесах.

– Леди Агнес в монастыре. Ты хочешь ее видеть?

Бронуин покачала головой, взглянув на освещенное окно помещения, которое отводилось торговцам и благородным гостям.

– Нет, я не хотел бы снова расстраивать ее своим рассказом об увиденном… и, кроме того, нельзя допустить, чтобы она осматривала мертвые тела… знаете, те, что сверху. Остальных может опознать плотник в Карадоке. У вас найдутся гробы для перевозки лорда и его близких? – отважилась Бронуин вернуться к действительности.