Заложница. Сделка

— Вот это в тебе и странно, — успокаиваясь, усмехнулся Ительс, — ты все время думаешь… причем, вовсе не о том, о чем положено думать молодым, привлекательным девушкам.

— А о чем положено думать молодым, привлекательным девушкам? — живо заинтересовалась тень.

— О любви, о мужчинах, о том, как они выглядят… хм, без одежды…

— Я и так думаю о Харне, и отлично знаю, как он выглядит без одежды, — беззаботно пожала плечами Таэльмина. — И о любви думать тоже приходится постоянно… как видишь, не такая уж я и странная.

— И еще ты не солгала сейчас ни слова, — разочарованно буркнул лекарь, и тень догадалась, наконец, проследить за направлением его взгляда.

И озадаченно нахмурилась, смотрел ее новый наставник на странного светлячка со стрекозиными крыльями, зависшего вверх пузиком под потолком, зацепившись лапками за крючок.

— Они чувствуют ложь?

— Фейлы любят правду, — поправил Ительс, — и отлично умеют её отличать. Могу открыть секрет основного заработка жителей наших поселков, мы специально берем в дома маленьких фейлов и стараемся говорить при них только правду… лишь тогда они смогут вырасти большими и породить солнечные жемчужинки. Но это очень трудно… некоторые фейлы живут десятки лет, старятся и угасают, так и не принеся ни единой жемчужины.

— Бедные… — искренне расстроилась за дивных созданий тень, припомнив, как мигал светлячок несколько минут назад, когда здесь скандалила Зорья, — значит, им приходится всю жизнь слушать ложь! А вы не пробовали отдавать тех существ, которые не создают жемчуг, кому-нибудь более правдивому?

— Пытались… не вышло. Они привязываются к людям… как собаки или кошки.

— Наверное, — вздохнула Таэльмина, подумав, — я не решилась бы взять себе фейла. Иногда просто нельзя сказать правду… это может привести к очень большим бедам.

Светлячок под потолком внезапно вспыхнул ярко, словно получивший смолистую веточку костерок, стремительно замахал крылышками и вдруг сорвался с крючка, заметался по комнате, несколько раз замирал то перед побледневшим Ительсом, то рядом с затаившей дыханье тенью, и наконец решился. Сел на плечо хозяина дома, поелозил, трепеща крылышками и вдруг замер, плотно припав к грубой ткани.

— Бокал… — напряженным шепотом потребовал лекарь, — скорее! Да не этот… прозрачный!

Метнувшаяся к полкам с посудой тень сунула на место серебряный кубок, выхватила хрустальный и поспешно подала наставнику.

— Не мне… я не вижу. Подставь ему, ее нельзя брать в руки в первые два дня, пока корочка не окрепла.

— Поняла… — Таэльмина подставила под фейла посуду и замерла в напряженном ожидании.

Несколько минут ей казалось, будто светлячок заснул, но он вдруг встрепенулся, забил крылышками и бокал в руках девушки осветился дивным сиянием, одновременно искристым и призрачным, исходившим от лежащего на дне сосуда зернышка солнечного света.

— Ох, — восхищенно выдохнула тень, — какая прелесть! А как теперь малыш себя чувствует?

— Хорошо чувствует, — счастливо засмеялся Ительс, глядя как фейл, беззаботно трепеща крылышками, занимает свое место под потолком, — жемчуг они создают только тогда, когда переполнены жизненной силой. И теперь он как бы помолодел и одновременно стал более сильным… хотя это не совсем точное определение. Но я тебе обязан… у меня он вряд ли создал бы жемчуг так скоро. В поселке считается удачным год, когда образуется две — три жемчужины. Половину того кредита, что дадут за эту драгоценность, я отдам на нужды поселка, половина остального — твоя.

— Ничего мне не нужно… — твердо отказалась тень, — помоги лучше Харну выйти на свободу.

— Это будет решать на закате совет поселка, — глянув в окно, сообщил лекарь, и направился в кабинет, бережно держа в ладонях бокал, — это примерно через час. Я тоже в совете, и разумеется, выскажу свое мнение, но твоего… друга и без меня освободят, просто старшие жители сами должны убедиться, кто из них двоих чего стоит.

— Ительс… не называй его другом. Я пока плохо понимаю, почему тут исчезают оставленные брачным ритуалом знаки, и почему вы считаете себя вправе разрушать священные союзы, но нас с Харном связывают и другие, более сильные узы. И потому бесполезно пытаться заставить меня выбрать кого-то другого, ни к чему хорошему это не приведет.

— Да… ты умеешь защищаться, я заметил. Но не так всё просто… и раз у меня есть немного времени, могу объяснить. Как я уже сказал, сюда попадают только преступники, жертвы и авантюристы, и большая часть из них — мужчины. А поселкам нужны дети… без этого тут не выжить. Потому и приняли первые прошедшие через границу поселенцы закон, считать всех попавших сюда женщин общим достоянием. И отдавать право на отцовство только самым лучшим. Не смотри так возмущенно… я сам понимаю, как это некрасиво звучит. Но иного способа продолжить род у изгоев нет.

— А туземные женщины?

— Откуда им взяться?! Когда старшие расы решили закрыться от наших предков границей, отделив им малую толику мира, они переправили в эту огромную клетку всех людей до единого.