Заложница (СИ)

- Хотелось бы поговорить о белых волках, да о львах. Я тут недавно передачу смотрел по телевизору, так говорят, что эти животные в особой опасности. В одном из зоопарков лев чуть не убил волка. Не знаю, что за люди такие, которые эксперименты над бедными молодыми животными ставят, причем заведомо зная, что молодой волк гораздо слабее взрослого льва, но меня эта ситуация определенно волнует. - Тирион говорил развязно, с подхихикиванием, но закладывая очень четкий смысл, понятный Пауку и Мизинцу.

- Мы можем об этом поговорить позже, думаю, это в состоянии потерпеть, а теперь забирай бутылку и иди по своим делам. - Петир был на взводе, так что он указал рукой на дверь и заставил пару уйти.

Рабочие сутки тянулись неимоверно долго. Прошло больше недели с того момента, как Бейлиш вернулся в компанию, и теперь он был под завязку забит работой. Он погрузился в дела с прежней самоотдачей, забывая про свою отдельную от работы жизнь. Петир задерживался на работе допоздна, копался в бумагах и криво составленных договорах, которые великим чудом теперь оказались на его плечах. Алкоголь и кофе теперь стали его лучшими друзьями, а кроме секретарши и близкого помощника он ни с кем не общался. Тирион и Варис не стали лезть к нему с расспросами про дела в Париже, за что он им был благодарен, но Бейлиш понимал, что просто так взять и забыть все, что было во Франции, у него не получится.

Прошел месяц рутинной работы в сумасшедшем темпе. Сейчас была суббота, Петир сидел у себя в номере перед компьютером и составлял акт приёма-передачи государственной земли в руки компании “Гавань”. Глаза болели от сильного напряжения, в ушах звенело, пальцы уже устали стучать по клавишам, а очки больно натирали переносицу. Выпив остатки холодного кофе, Бейлиш отставил ноутбук и встал с кресла. Он прошелся по комнате, чтобы привести тело в порядок и хоть немного размяться. Его внимание привлек вид из панорамного окна.

Мужчина жил в пятизвёздочном отеле в самом центре столицы. Это было высокое современное здание, окружённое аутентичными постройками прошлых столетий с характерными формами архитектуры, оно выделялось на их фоне. Комната была расположена на седьмом этаже, с выходом окон на центральную площадь с фонтаном.

Упершись руками в стекло, Петир задумался. Все это ему напомнило похожий вид из окон его номера в борделе. Он так же стоял перед окном, погруженный в свои мысли, только рядом была любимая девушка и не было горы никому не нужных бумаг, а в голове было чисто и все понятно. Сейчас же его одолевало смятение, даже иногда страх. Петир не мог сам себе объяснить все чувства, переполняющие его в минуты отрешённости от дел. Именно поэтому он старался себя по максимуму загружать работой, чтобы не оставалось времени ни на какие размышления, которые чаще всего сводились к одному - Санса. Она была его душевной болезнью, разъедающей изнутри. Бейлиш не мог признать своё поражение в этой схватке с ней. Он не мог найти виноватых в их ссоре, но также не мог винить ее в их разлуке. Теперь же он не знает о ней ничего: как она живёт там одна, с кем общается, куда ходит, чем занимается. Он был в полном неведении о ее состоянии и жизни. Многие могли бы сказать, что ему было проще нанять кого-нибудь, кто бы докладывал ему о каждом ее шаге, но Петир не хотел этого знать. У него был Марк, который пообещал приглядывать, так что отчасти Бейлиш был спокоен. Но только не ночью. Он уже давно не спал. Не потому что было много работы, а потому, что он не может совладать со своими мыслями. Ему каждый раз вспоминаются диалоги с Сансой, их тайные встречи, их совместно проведенные ночи. Он жалел, что отпустил ее, что не простил ей доверчивость к матери. Единственное, что у него осталось от нее - это кольцо, которое перевернуло их отношения с ног на голову и заставило произнести заветные три слова “Я тебя люблю”. Пускай они звучали только из уст Сансы, но в душе и Бейлиш готов был их произнести, но это только в душе. Он боялся поспешных шагов и признаний, ведь многолетний опыт и личная история жизни уже показывали, как приходится отвечать за свои слова. Может, он боялся последствий, а может, не хотел ответственности, а может, и не любил вовсе. Одному богу известно, что за чувства были в душе Петира, но явная отрешённость от внешнего мира и изменения в поведении были на лицо. С этим он был не в состоянии справиться.

Закрывая в очередной раз глаза и ощущая медленную, растекающуюся по телу усталость, Мизинец снял рубаху, бросил ее на спинку кресла, провел руками по лицу. Ни кофе, ни освежающий прохладный ветерок не смогли взбодрить мужчину, так что он прилёг на кровать и, незаметно для себя, уснул.