Заложница в академии

Она успевает только закрыть глаза, приняв решение, что нужно уже заснуть и будь, что будет. Но увы, не успевает. Это активируется мгновенно. Накатывает мощная волна ни с чем не сравнимого, чистого возбуждения. Щёки загораются, в лёгких становится тесно и каждый вдох даётся с трудом.

Как?

Что он… делает…

Известно что. Интересно с кем?

Не интересно.

Брайт сжимает виски, стараясь не думать о Рейве Хейзе в таком ключе. Она вообще никогда не думала о таком, к своему стыду. Все кругом говорят о сексе, даже в этой самой комнате тема уже пару раз мелькала.

Нимея совсем не стыдится рассказывать о своей личной жизни, а Лю слишком всем интересуется, как любая Сладкая Вата, ответственная даже в вопросах интимного характера.

Но Брайт — нет.

Нет.

Ей НЕ интересно. Ей НЕ хочется это ощущать.

Она сжимает покрепче ноги и думает о том, насколько это странное неуместное чувство.

Стыд, какой же стыд…

В голове против воли возникает живая, детальная картинка с Рейвом Хейзом. Первое, что она вспоминает — его штормовой дождливый запах, свежий и дразнящий. Потом рост, он высокий. Плечи — они широкие. Руки — сильные. Она отчаянно идеализирует его в своих фантазиях под действием чужого возбуждения и ничего с собой поделать не может.

Даже белая прядь волос, спадающая на лоб, даже зелёные глаза, даже перстень на указательном пальце — всё слишком соблазнительно в непрошенных фантазиях.

— Чёрта с два я сдамся, — шипит она в подушку.

Между ног попадает край одеяла и Брайт с шипением его откидывает, едва ощутив что-то близкое к — шёпотом — удовольствию.

“Ну почему он? Какого чёрта? Почему нельзя чувствовать то, что чувствует он, а представлять при этом того же Энга?”

Ясно почему.

Это его эмоции в её голове, от них никуда не уйти и это чертовски бесит! Это слишком противно и тошнотно, так что Брайт срывается с кровати и идёт в ванную, чтобы остаться наедине с собой, умыться и отдышаться.

Сейчас бы на воздух, на пробежку, а лучше полетать. А ещё лучше поплавать!

Под водой все эмоции трансформируются, перерождаются. Это могло бы помочь, но высунуть нос в комендантский час — страшно.

Брайт начинает колотить что-то сродни лихорадке, и тело просто загорается. Как можно любить все эти чувства и сознательно их хотеть, это же как минимум… больно!

Да! Это действительно зудящая, нудная, противная боль! И если весь смысл только в том, чтобы эту боль устранить, то ради чего столько шума?

Отвлечь… нужно себя отвлечь.

Она сидит на полу, прислонившись к холодной стене, в надежде остудить тело, но это не помогает. Давящее чувство пустоты и желания одновременно способно свести с ума! Наверное, находиться там было бы куда проще, но сидеть одной и чувствовать всё так ярко — это просто убийство.

Душ. Холодный. Очень холодный душ!

Она врубает смеситель на полную и сдавленно стонет в первую секунду, идея не лучшая, приходится добавить горячей, пока вода не начинает хоть немного теплеть. Не помогает.

Хуже. Только хуже.

Прохладные струи теперь облизывают тело, словно чьи-то ласковые руки. И…

Брайт рычит, потому что каждая капля попавшая на кожу будто скоро начнёт испаряться.

Она взвизгивает.

Нет. Она не станет ЭТОГО делать. Не станет… она просто не умеет! Да, не умеет, и ей не стыдно. Что?

Нет.

Но иначе можно сойти с ума без разрядки.

Лучше сойти.

Только из интереса. Он не узнает.

Неужели чёртова Хейза сейчас не отвлекает чужая боль? Брайт больно! Он должен это чувствовать.

Боль! Ну конечно!

Она решительно вылезает из-под душа и, не замотав волосы, идёт к шкафчику. Это должно быть просто и не больнее, чем это сумасшествие. В конце концов её залечат, что сложного? Да и настойка заживляющая раны стоит в аптечке, верно?

Она достаёт маникюрные ножнички, резко проводит остриём по ладони и через тридцать секунд блаженно выдыхает.

Как же быстро Рейв Хейз оторвался от своего увлекательного занятия. Потрясающе.

Брайт с облегчением выдыхает.

* * *

— Твою мать! — шипит Рейв широким шагом покидая душевую кабинку и захлопывает за собой дверцу, так, что стекло напряжённо звенит, грозясь разбиться.

— ТВОЮ МАТЬ! — а вот это уже громко, но, к счастью, все комнаты защищены от чужих ушей.

Рейв не учёл, что буквально все эмоции теперь на виду.

— Твою. Мать. Масон, — он пинает кровать и надеется, что девчонке от этого станет больно.

Он просто в бешенстве и падает на кровать, чувствуя, как гудят мышцы и пылает кожа. Капли стекают по телу и простынь становится отвратительно-мокрой.

— Я что-то сделала не так? — жалкий, тихий голос звучит раздражающе-покорно.

Рейв открывает глаза, смотрит в потолок, потом слегка поворачивает голову и косится на Марион Порт. Хорошенькую блондинку с нежными оливковыми глазами.

— Нет. Всё было идеально. У меня неожиданный приступ мигрени, — отрывисто произносит он.

— О… принести тебе…