Залы Штормового Предела

— Ты знаешь эльфийское название этого растения? — спросила Хабрит.

Лараджин молча покачала головой.

Хабрит сказала два слова на текучем языке, затем перевела. — Его название на общем языке — Сердце Ханали. Оно также посвящено эльфийской богине красоты: Ханали Селанил. Золотые крапинки на листьях — ее символ. Говорят, что аромат исходит от священников Ханали, когда они работают с магией.

— Я не жрица, — запротестовала Лараджин, — и я молюсь в храме Сьюн.

— Сьюн и Ханали — конкуренты за смертную любовь и привязанность, но их объединяет одно: священный водоем Эверголд. Хотя богини ссорятся из-за того люди или эльфы более красивые и часто пытаются украсть друг у друга верующих — но если это полуэльфы — они дружественно договариваются друг с другом. Смертный может поклоняться им обоим — и быть благословенным обоими.

Голова Лараджин закружилась. — Вы говорите… что я благословенна? Эльфийской богиней?

Хабрит кивнула. — И человеческой богиней тоже. Это возвращает нас к еще одному вопросу: твой человеческий отец.

— Кто… был им?

— Кто является им, ты подразумевала, — исправила Хабрит. — Никто иной, как твой хозяин: Тамалон Ускеврен Старший.

Лараджин пошатнулась, оказавшись напротив прилавка. — Мой хозяин? — прошептала она. Слова Хабрит имели смысл. Не удивительно, что Тамалон Старший так разгневался, подумав, что между Талом и Лараджин роман. Тал был ее братом — или сводным братом, во всяком случае, как младший сын Тамалона. Госпожа Тазиенна была сводной сестрой Лараджин. Неудивительно, что они похожи друг на друга!

Теперь Лараджин поняла, почему ее до сих пор не прогнали с места служанки, несмотря на неблагоприятные донесения господина Кейла. Почему хозяин послал вслед за ней людей, чтобы вернуть ее обратно после того, как она последовала за Диурго.

Несмотря на это, Лараджин было трудно поверить, что старший господин был ее отцом. Тамалон Ускеврен был серьезным, уважаемым человеком благородного происхождения с безупречной репутацией, который любил и уважал свою жену. Что заставило его переспать с варваркой-эльфийкой?

— Твоя мать была красавицей, — сказала Хабрит. — Столь же красивой, какой тебе предстоит стать, как только ты найдешь свой путь. Она, также, была уважаема своим народом, несмотря на то, что приняла в себя человеческое семя.

— По этой причине эльфы отказались от меня? — спросила Лараджин. — Потому что я наполовину человек?

Хабрит покачала головой. — От тебя не отказались, — произнесла она. — Тамалон забрал тебя. Теперь дикие эльфы хотят, чтобы ты вернулась.

— Вернулась? — проворчала Лараджин. — Вернулась куда? И зачем?

— В Запутанные Деревья, — ответила Хабрит. — «Зачем» — это вопрос, на который я пытаюсь найти ответ.

Лараджин посмотрела на Хабрит свежим взглядом. Материнская забота женщины была большей, чем она показывала. Она знала вещи, которые обычный пекарь знать не должен.

Хабрит кивнула, и постучала по полумесяце, висящем на ее шее. — У меня есть друзья. Я задаю вопросы и слышу то, что мне нужно. Ответ мы будем ждать не долго.

Лараджин поняла, что Хабрит намекала на то, что полумесяц что-то символизирует. Но она не знала, что.

Рука Хабрит опустилась с ее шеи. Она поискала за прилавком, вытащив сменную одежду, которую сунула Лараджин.

— Сними свою форму, — проговорила она, — и одень это. Это должно держать их в догадке. Жди здесь, и никому не открывай дверь. Я поговорю с парнями, которые тебя беспокоят, затем вернусь обратно.

Лараджин держала одежду в руках. — Но…

Хабрит прижала палец к губам Лараджин. Затем она улыбнулась. — Мы поговорим снова, когда я вернусь, — сказала она. — Не забудь запереть дверь за мной.                                                            

* * * * *

Переодевшись в одежду, которую дала ей Хабрит, и, подождав несколько минут, чтобы убедиться, что булочница не сможет увидеть, как она оставляет лавку, Лараджин проделала свой путь через канализацию в Охотничий сад. На этот раз она не видела никаких уродливых крыс. Единственной вещью, которая замедляла ее, было сверхактивное воображение. Каждый всплеск позади нее звучал как шаги эльфа в зеленом плаще. Она не раз оборачивалась, сжимая в руке нож, взятый из пекарни Хабрит, чтобы противостоять тому, что оказывалось только тенью.

Внутри сада, она поспешила к месту, где в последний раз видела трессима. Он мяукнул в ответ на ее призыв, но так слабо, что Лараджин едва услышала его.

Крылатый кот лежал под деревом, едва подняв глаза, когда Лараджин погладила его мех. Он выглядел еще больше потрепанным, чем был два дня назад, его шерсть была мокрой и спутанной, а перья на крыльях оборванными. Из большой опухоли на поврежденном крыле сочился гной.

— О, котик, — произнесла Лараджин со слезами в глазах. — Я должна была вернуться раньше. Мне так жаль.

Она притронулась рукой к опухоли на крыле трессима. Она была горячей под пальцами, несмотря на то, что существо дрожало. Трессим тихо зарычал, но не возражал.

Лараджин хотела поднять раненное существо и отнести его в храм, но боялась, что если передвинет трессима, он умрет.